"К.А.Богданов. Каннибализм и культура: превратности одного табу " - читать интересную книгу автора

"Так вот сагунтинцы, Ганнибалом теснимые, ели человечину,
а ведь наследства не ждали! То же делали изголодавшиеся
петелийцы, а ведь они не искали ничего, кроме утишения голода.
А когда взял Сципион Нуманцию, нашли и таких матерей, что в
руках держали собственных детей обглоданные тела".


Апология каннибализма и в том и в другом случае очевидно провокативна и
имеет своим объектом не столько само людоедство, сколько абсолютность
связываемого с ним табу. С рациональной и с исторической точки зрения табу
это не безусловно, - людоедство может быть оправдано (как у стоиков) или по
меньшей мере спровоцировано (как у Петрония). Но если человек может
оказаться людоедом, почему он не должен им быть? Вопрос о людоедстве
ставится с этой точки зрения, прежде всего, как вопрос о самом человеке - о
том, кем он может и кем он должен быть.
Cфера должного, как пишет Э. Агацци, характеризует человека в той
степени, в какой его действия отличаются от действий животного.


"Например, когда мы едим, дышим или непроизвольно
отдергиваем руку от пламени, наши действия ничем не отличаются
от тех, какие совершают животные. Но в собственно "человеческих
действиях", как бы просты они ни были (не говоря уже о таких
высоких уровнях, как моральные действия), обязательно
наличествует это самое "как должно быть", пронизывающее, таким
образом, всю сложную иерархию человеческой деятельности сверху
донизу".


Важно уточнить, однако, что именно в тех действиях, в которых человек
как будто не отличается от животного, атрибутивность должного представляется
фундаментальной, - обществу не все равно, как человек ест, дышит и даже
отдергивает руку от пламени. Тематизация сходства и отличия в еде людей и
животных ведет к определению человеческого и не-человеческого, социального и
природного, нормы и патологии. Люди и животные едят, но человек - в отличие
от животного - не должен есть себе подобных. Здесь, однако, возникает
любопытный парадокс.
Очевидно, что никакое отождествление немыслимо без различения,
во-первых, своего и чужого, а во-вторых, единичного, особенного и общего. П.
Стросон показал, что различение это не может быть эксплицировано, если оно
не относится к классу тел и классу личностей. Тело признается необходимым
условием человеческой самоидентификации постольку, поскольку оно
конкретизирует индивидуальность (особенность) его владельца. Поглощение
чужого тела равнозначно поглощению чужой индивидуальности, но - значит - и
определенному отказу от собственной. В семиотическом смысле акт каннибализма
соотносит агрессора и жертву и прочитывается (а иногда, как показывают
клинические материалы психиатрии, буквально реализуется) как акт
автоканнибализма. Поедающий другого поедает сам себя - пока сфера этого
единства мыслится исключительно онтологической, природной, а не условно
социальной.