"Александра Богданова. Освободите площадку! Лечу-у-у!.." - читать интересную книгу автора

знаем, что вам пошла вторая тысяча лет и строители до сих пор находят в
земле украшения ваших славянских красавиц, - кузятинцы удивленно
переглянулись, но возражать не стали. - Мы знаем, что Кузятин стоит на семи
дорогах... простите, холмах... простите, ветрах, - переводчик раскраснелся в
поисках русского эквивалента, - в общем, в центре событий, и за последние
сто лет вы совершили такое, чего не упомните и за тысячу. Вы всегда
оставались верны себе, из всех передряг вышли с честью... в общем, вы такие
же, как они, и как они, как они...
С этими словами длинный Джей воздел над толпой руки-семафоры, и все
высыпавшие на перрон чехи, французы, австрийцы тоже подняли руки, потому что
им понравился Риверс и речь, которую он сказал, хотя они в ней мало что
поняли. Но так бывает: диктор, к примеру, на телевизионном экране что-то
старается, говорит, а звук выключен, но так она по-доброму вам улыбается,
что вы тоже улыбаетесь ей в ответ из кресла напротив неизвестно почему и для
чего. И не надо объяснять. Есть вещи, которые невозможно объяснить. А Джей
Риверс тем временем прошел по узкому коридорчику к Ларисе Семар, погладил ее
расчесанные по случаю митинга волосы, и всем чехам, французам и австрийцам
тоже захотелось их погладить, но желающих было слишком много, а Лариса Семар
одна. Потом англичанин снова заговорил, обращаясь к Кузятину:
- Нам все пропела о вас эта девочка Семар. Она пела на всех подряд
московских сценах от Лужников до Большого театра и перед каждым выступлением
обязательно представлялась: Семар из Кузятина. Забавные все-таки дают у вас
девочкам имена. - Прищурился Джей Риверс, прищурился вслед за ним
переводчик. - Но это даже хорошо, это помогло нам ее разыскать. Знаете, что
она пела? Она пела о радостных пассажирских поездах и недовольных судьбой
товарняках и... восьмиклассниках, которым учительница Маргоша, - весь
Кузятин может присягнуть, что переводчик сказал именно так, - учительница
Маргоша не позволяет писать сочинения в стихах. И о Севе-Севастьяне,
мальчике с большим, но нерешительным сердцем она тоже пела и, если хотите
знать, каждый из нас подумал, слушая эту девочку Семар, что и в его жизни
была своя Маргоша, свой Сева-Севастьян и пес Бурбон тоже, конечно, был...
А вот Бурбона лучше было не вспоминать. В эти самые минуты он изнывал от
любопытства и безделья, сидя по приказу хозяйки по ту сторону перрона. Но
когда он услыхал свое имя, он ринулся прямо к Джею Риверсу, расталкивая
общественность и лотки от ресторана "Полет". Он добрался до короля тяжелого
рока и по обычной ласковой своей привычке поставил лапы ему на плечи и
дружески облизал лицо. Лариса попыталась образумить пса, сказала что-то
понятное только им двоим, но ньюфаундленд, питавший, как видно, слабость к
людям талантливым, не собирался Риверса выпускать. Тогда Лариса подошла к
ним вплотную и начала петь прямо в лохматое ухо Бурбона, и он снял одну лапу
с плеча Джея и переложил ее на плечо Ларисы, а потом поднял морду к синему
августовскому небу и начал подвывать хозяйке с чувством, толком,
расстановкой, и Джей Риверс тоже не выдержал и запел.
Так они стояли втроем - Джей Риверс, пес Бурбон и кузятинка Лариса Семар
- и пели каждый на своем языке и все об одном, а кузятинцы, чехи, французы,
австрийцы смотрели на них и улыбались, и городская администрация улыбалась,
потому что, несмотря на неразбериху, митинг удался, потому что так и должны
общаться люди, так и будут они общаться, если не произойдет глобальных
катастроф на Земле.
Если вы думаете, что этот послефестивальный экспресс был единственным