"Владимир Осипович Богомолов. Иван " - читать интересную книгу автора

Я чувствовал себя перед ним виноватым. Он не отвечал на вопросы,
действуя, несомненно, в соответствии с инструкциями, а я кричал на него,
угрожал, стараясь выпытать то, что знать мне было не положено: как известно,
у разведчиков имеются свои недоступные даже старшим штабным офицерам тайны.
Теперь я готов был ухаживать за ним, как нянька; мне даже захотелось
вымыть его самому, но я не решался: он не смотрел в мою сторону и, словно не
замечая меня, держался так, будто, кроме него, в землянке никого не было.
- Давай я спину тебе потру, - не выдержав, предложил я нерешительно.
- Я сам! - отрезал он.
Мне оставалось стоять у печки, держа в руках чистое полотенце и бязевую
рубашку - он должен был ее надеть, - и помешивать в котелке так кстати не
тронутый мною ужин: пшенную кашу с мясом.
Вымывшись, он оказался светловолосым и белокожим; только лицо и кисти
рук были потемней от ветра или же от загара. Уши у него были маленькие,
розовые, нежные и, как я заметил, асимметричные: правое было прижато, левое
же топырилось. Примечательным в его скуластом лице были глаза, большие,
зеленоватые, удивительно широко расставленные; мне, наверно, никогда не
доводилось видеть глаз, расставленных так широко.
Он вытерся досуха и, взяв из моих рук нагретую у печки рубашку, надел
ее, аккуратно подвернув рукава, и уселся к столу. Настороженность и
отчужденность уже не проглядывали в его лице; он смотрел устало, был строг и
задумчив.
Я ожидал, что он набросится на еду, однако он зацепил ложкой несколько
раз, пожевал вроде без аппетита и отставил котелок; затем так же молча выпил
кружку очень сладкого - я не пожалел сахара - чаю с печеньем из моего
доппайка и поднялся, вымолвив тихо:
- Спасибо.
Я меж тем успел вынести казан с темной-темной, лишь сверху сероватой от
мыла водой и взбил подушку на нарах. Мальчик забрался в мою постель и улегся
лицом к стенке, подложив ладошку под щеку. Все мои действия он воспринимал
как должное; я понял, что он не первый раз возвращается с «той
стороны» и знает, что, как только о его прибытии станет известно в
штабе армии, немедленно будет отдано приказание «создать все
условия»... Накрыв его двумя одеялами, я тщательно подоткнул их со всех
сторон, как это делала когда-то для меня моя мать...
Стараясь не шуметь, я собрался - надел каску, накинул поверх шинели
плащ-палатку, взял автомат - и тихонько вышел из землянки, приказав часовому
без меня в нее никого не пускать.
Ночь была ненастная. Правда, дождь уже перестал, но северный ветер дул
порывами, было темно и холодно.
Землянка моя находилась в подлеске, метрах в семистах от Днепра,
отделявшего нас от немцев. Противоположный, возвышенный берег командовал, и
наш передний край был отнесен в глубину, на более выгодный рубеж,
непосредственно же к реке выставлялись охраняющие подразделения.
Я пробирался в темноте подлеском, ориентируясь в основном по дальним
вспышкам ракет на вражеском берегу - ракеты взлетали то в одном, то в другом
месте по всей линии немецкой обороны. Ночная тишина то и дело всплескивалась
отрывистыми пулеметными очередями: по ночам немцы методично, - как говорил
наш командир полка, «для профилактики», - каждые несколько минут
обстреливали нашу прибрежную полосу и самую реку.