"Владимир Богомолов. В кригере " - читать интересную книгу автора

оказывались разными и преимущественно малоутешительными. Так, стало известно,
что вернуться назад для службы в европейской части страны, а тем более в одной
из четырех групп войск за рубежом, было практически невозможно, делалось это
лишь в порядке редчайшего исключения, но что конкретно требовалось для такой
исключительности, какие мотивы и документы, никто толком не знал и объяснить не
мог. В связи с близким окончанием навигации происходила поспешная переброска
шести или семи стрелковых дивизий и горно-стрелкового корпуса на Чукотку,
Камчатку, Курильские острова и Сахалин, причем в частях перед убытием все время
возникал значительный некомплект командного состава - многие офицеры загодя, до
отправки пароходами в отдаленные местности, проходили во Владивостоке
гарнизонную медкомиссию и добивались ограничений и справок о противопоказаниях
для службы на Севере, что давало возможность остаться на материке.
Вакантные должности заполнялись за счет переменного состава батальона резерва
и оттого в палатках на Артиллерийской сопке разговоры до ночи вертелись главным
образом вокруг получения новых назначений и возможных повышений, назывались при
этом и лучшие по климату, бытовым условиям и близости к Владивостоку гарнизоны,
куда правдами и неправдами следовало стараться попасть - Угольная, Раздольное,
Уссурийск, Шкотово, Манзовка...
Настроение у большинства офицеров было однозначное. После четырех лет
тяжелейшей войны и круглосуточного пребывания в полевых условиях, после четырех
лет, проведенных в блиндажах, землянках, окопах, болотах, в лесах и на снегу,
всем хотелось хорошей, негрязной, если и не полностью комфортной, то хотя бы с
какими-то простейшими удобствами жизни в городах или обустроенных гарнизонах.
Даже двойной оклад денежного содержания и двойная же выслуга лет, особый
северный паек повышенной калорийности и ежедневные сто граммов водки - небывалые
льготы, установленные только что специально для Чукотки, Камчатки и Курильских
островов приказом Наркома Обороны, доводимым в обязательном порядке до всего
офицерского состава, соблазняли на службу в отдаленные местности лишь немногих.
В бесконечных разговорах и на станции возле вагонов, где заседали кадровики,
и вечерами в палатках более всего пугали Чукоткой и Курильскими островами,
свирепыми пургами, нескончаемыми морозами и снегом - "двенадцать месяцев зима, а
остальное - лето", - пугали отсутствием какого-либо жилья, даже землянок и
полным отсутствием женщин, которых, как к моему недоумению и растерянности
обнаружилось, там будто бы заменяли белые медведицы. В частности, о Чукотке
вслух сообщалось, что там "тысяча рублей не деньги, тысяча километров не
расстояние, цветы без запаха, а белые медведицы - без огонька" или что там
"жизнь без сласти, а медведицы без страсти...". Так, например, примелькавшийся
за эти дни, всегда хорошо поддатый, худой горбоносый старший
лейтенант-артиллерист, якобы служивший на Чукотке, стоя на путях в окружении
десятков офицеров, живописал поистине кошмарное тамошнее житие и в заключение
взволнованно сообщил:
- А для любви там, братцы... и для семейной жизни... Дунька Кулакова ...
белые медведицы и ездовые собаки... Если, конечно, поймаешь... -- говорил он -
...и если не отгрызут... - для большей ясности он указал рукой на свою ширинку,
зажмурив глаза, захлюпал носом и от отчаяния и безвыходности, прикрыв локтем
лицо, жалобно, громко заплакал.
Перед тем я с еще тремя офицерами побывал во Владивостокском краеведческом
музее, где разительное щемящее впечатление на меня произвел огромный стенд с
дореволюционными фотографиями, озаглавленный "Сахалин -- место каторги и
ссылки!". На большей части снимков были изображены мрачного вида с заросшими