"Владимир Богомолов. Вечер в Левендорфе" - читать интересную книгу автора Он вяло, с какой-то обреченностью махнул рукой. Хотя Натали, в упор не
замечая, а точнее, игнорируя меня, раз за разом танцевала именно с этим старым, невзрачным, лысоватым человеком, он был старше меня лет на двадцать я не испытывал к нему и малейшей неприязни. Идемте, я взял его за локоть и вывел на неширокую асфальтовую дорогу. Вы сами дойдете? Я нэ пияный, всхлипнув, сказал он и, невесело глядя мне в лицо, снова, как великое откровение, доверительно сообщил: Всэ-таки самый хароший чэлавэк шашлык и кружка пива! И поворотясь, медленно, нетвердо ступая, двинулся по дороге в сторону госпиталя. Меж тем прекрасная майская ночь была полна жизни: в большинстве коттеджей светились окна, по-прежнему слышались звуки патефонов, гитар, пение и пьяные возгласы, где-то неподалеку звучала гармонь. В безрадостном раздумье я стоял у ограды памятника. Метрах в сорока по правой стороне улочки находился небольшой гараж, где мною был оставлен мотоцикл; рядом, в том же палисаде, светилась застекленная, заросшая по краям вьющейся зеленью веранда, там, за круглым столом, под оранжевым, низко висящим абажуром играл в преферанс Арнаутов. Я знал видел трижды его неизменных партнеров: военного прокурора дивизии майора Булаховского и двух госпитальных медиков пожилого, седоватого подполковника с хмурым костистым лицом и капитана, тоже немолодого, курносого, с короткими рыжими волосами на круглой как шар голове. В этом коттедже у старой немки квартировала Нина Алексеевна женщина майора Булаховского, капитан медслужбы, среднего роста, очень ладная и прошлые разы она приветливо и щедро поила меня замечательным душистым чаем с домашним кексом и немецким вареньем из райских яблочек. Теперь, после выпитого спирта и нервного напряжения, пережитого при общении с Галиной Васильевной, жажда мучила меня, но о появлении там, на веранде, или в любом другом доме с двумя оторванными пуговицами, точнее, с расстегнутой по сути дела ширинкой не могло быть и речи. Стрелки на светящемся циферблате показывали без нескольких минут двенадцать, еще часа два, а может, и три надо было кантоваться в этом злополучном Левендорфе, ожидая, когда освободится Арнаутов. Часа два как минимум: я знал, что он мог просиживать за преферансом и до рассвета. Десятки, а может, и сотни раз я слышал и читал о предчувствиях, различных приметах и предвестиях, но у меня в тот вечер и в те поистине поворотные в моей жизни сутки ничего подобного не было. К полуночи всесильное колесо истории уже накатило, навалилось на меня всей своей чудовищной тяжестью, однако я ничего не ощущал. Распитие метилового спирта, как потом установило следствие, началось сразу после моего отъезда из роты, то есть примерно в три часа дня, и первые четверо отравившихся были доставлены в медсанбат дивизии где-то около семи часов вечера, а ближе к одиннадцати, когда Галина Васильевна, унижая мое офицерское достоинство, принудительно с применением силы заталкивала тугой, огромный сосок своей могучей груди мне в рот, Лисенкова уже более двух часов не было в живых, а Калиничева еще пытались спасти, был разыскан и прибыл армейский токсиколог, подполковник медслужбы, до войны будто бы профессор, по фамилии Розенблюм или Блюменфельд блюм там было, это точно. Калиничева тянули с того света |
|
|