"В.Болдырев. В тисках (Приключенческая повесть)" - читать интересную книгу автора

на водителя. Сквозь смотровое стекло в смутном луче прожектора вижу зубастый
зеленоватый излом вздыбленной льдины, черную, как чернила, вспененную воду
океана, клубящуюся на морозе паром.
Гусеницы, лязгая по льдине, вращаются с бешеной скоростью в обратную
сторону, но тягач не подвигается: что-то мешает ему выбраться из ловушки.
Медленно, юзом соскальзывает он по накренившейся льдине к воде.
- Дверь! - заорал водитель, выключая задний ход.
Свою дверцу открыть он не может - она уже повисает над зияющей
полыньей.
Дальше помню все, как в полусне: рванул ручку, выскочил на обледенелую
гусеницу и, не замечая вихря пурги, гигантским прыжком перемахнул край
вздыбленной льдины, трещину с водой и плашмя рухнул на заснеженный целый
лед. На меня наваливается водитель, прыгнувший вслед за мной.
Не чувствуя холода, барахтаемся на краю полыньи. Льдина качнулась,
полезла вверх, трактор, опрокидываясь набок, покатился по льдине и тяжело
плюхнулся в воду, окатив нас веером холодных брызг. В полынье что-то
забулькало, забурлило. Еще секунду под водой светил прожектор призрачным
сиянием, освещая зеленоватую воду и громаду трактора, медленно уходящего
вглубь. Буксирный трос натянулся, врезался в лед. Но тяжелые сани, груженные
продовольствием, не сдвинулись с места. Погрузившись в воду, трактор потерял
в весе и не мог осилить тридцатитонной махины. Тягач повис на тросе в
холодной морской пучине.
Драматическая сцена, разыгравшаяся в несколько секунд, ошеломила нас.
Бродим по краю полыньи, вглядываясь в неспокойную воду. Ветер безжалостно
хлещет лица колючим снегом. Второй тягач, осторожно подвигаясь вперед,
освещает прожектором место катастрофы. К нам бегут люди. Из (нежной сумятицы
вынырнула Костина упряжка.
Собрались вокруг полыньи, поглотившей головную машину.
- Дьявольщина! Откуда взялась, проклятая?! - удивляется Костя.
Десять минут назад он проехал тут с нартой и не заметил и признаков
трещины. Видно, тяжести трактора не выдержала льдина, непрочно смерзшаяся с
ледяным полем; край ее опустился, и машина ухнула в полынью. Пройди мы на
пять метров вбок - и несчастья не случилось бы.
Льдина растрескалась. Осколки ее плавали в темной, как чернила, воде,
сталкивались острыми боками, терлись о туго натянувшийся трос.
Пурга бушевала пуще прежнего, торжествуя победу. Люди, обсыпанные
снегом, молчаливо толпились, точно у могилы. Вода курилась на морозе паром.
Что могли мы предпринять на льду океана, в кромешной тьме пурги? Неужели
придется бросать груз и бесславно возвращаться в Певек, на радость
скептикам, предвещавшим печальный исход экспедиции?
Тут кто-то вспомнил о Федорыче, безмятежно спавшем в вагончике. Костя
помчался будить его. Федорыч явился тотчас. Невыспавшийся, в короткой, не по
росту, кухлянке, он молчаливо осмотрел место происшествия. Промерил своими
метровыми шагами ширину полыньи. Попросил принести с грузовых саней рейку -
смерил толщину льда и глубину, на которой повис трактор, обследовал
прочность льда. Все это он делал спокойно, неторопливо, точно у себя в
мастерской.
Он сосредоточенно размышлял о чем-то, не обращая внимания на ураганный
ветер, жаливший ледяными иглами, и, наконец, словно очнувшись, позвал нас в
вагончик. В каюте было тепло и уютно от раскаленной железной бочки,