"Михаил Болотовский. Телеграмма" - читать интересную книгу автора

сидел Гурко. Увидев нас с женой в дверях столовой, он призывно замахал
вилкой.
- Слышали? - спросил Гурко, едва мы подсели к столу. - Но каков
Леха-то! Орел!
Я огляделся по сторонам. Рядом, за столом у окна, ели зразы писатель
Петров, его теща и сестра его тещи. За малахитовой колонной хрустели
крекерами критик Провский и эссеистка Кобзарь. Мастера производственного
жанра братья Грум с чадами и домочадцами допивали какао за столиками справа.
Кондакова не было видно.
- Нет его, нет, - поймала мой взгляд Степанида. - Разве он выйдет?
Теперь до вечера в комнате просидит.
- Что, так-таки пытался изнасиловать? - поинтересовался я.
- Ломился в дверь, - охотно сообщила Самохина. - До половины
четвертого ломился. Открой, кричит, Степанида, открой мне двери!.. Козел
старый. А в корпусе кроме нас с ним - никого, сестра-хозяйка вечером домой
уходит. Ох....
- Да он пьяный был, - высунулся из-за колонны Провский. - Так он
мухи не обидит. Просто напился. Трезвый он такого не сделает.
Степанида посмотрела на Провского несколько раздраженно. Было видно,
что ее задела такая постановка вопроса.
- Чего это пьяный? - обиженно сказала она. - Совершенно трезвый.
Вечером мы в коридоре столкнулись, поговорили. Никакого запаха, вообще.
- Извините, - смутился Провский, и спрятался обратно за колонну.
И в этот момент в столовую вошел Кондаков.
- До четырех часов не спал, - сказал он, приблизившись. - Работа
захватила.
Из-за колонны послышалось сдавленное хрюканье.
- Да мы уж знаем! - по-заговорщицки подмигивая Кондакову, заорал
Гурко. - Общественность проинформирована!..
Кондаков, нимало не смутившись, сел за стол, придвинул плошку с
подсахаренным творогом.
- Степанида рассказала? - спросил он, смущенно улыбаясь.
Хрюканье усилилось. И тотчас же из-за своего столика вскочила эссеистка
Кобзарь.
- Не вижу в этом ничего смешного, Яков Семенович! - крикнула она
Провскому. (Оказывается, это он хрюкал.) - Черт знает что! Ни стыда, ни
совести...
- Я-то тут причем? - удивился Провский.
Кондаков смотрел на них недоуменно.
- Не смотрите на меня так! - продолжала кричать Кобзарь, только
теперь уже на Кондакова. - Ваше ночное поведение не укладывается ни в какие
рамки, а вы сидите и кушаете творог!
- Творог я заказывал, - парировал Кондаков. - А мое ночное поведение
было совершенно естественным. Как личность творческая, вы не можете этого не
понять. Возникло, так сказать, вполне объяснимое желание... Это вот
Степанида вела себя странно.
- Я вела себя странно?! - взвизгнула Степанида, и тут же заплакала.
- В высшей мере, - отрезал Кондаков.
Он сказал это так категорично и весомо, что на мгновение в столовой
воцарилось молчание.