"Сергей Болотников. Дом, полный чудес" - читать интересную книгу автора

что первая же створка легко распахнулась и нутро сундука явило свету свое
содержимое.
Сначала я подумал, что внутри ворох грязных тряпок. Но тут слабенький свет
блеснул на гладкой поверхности пуговицы, затем еще на одной. Грязный рукав,
покрытый какой-то жестковатой коростой. Рубашка или кофта, старая поношенная
одежда.
В сундуке была гора старого барахла. Я подцепил легкую брезентовку с начисто
оторванным рукавом, приподнял, вгляделся. Совсем маленькая курточка - детский
размер с яркой эмблемой. Коричневатая грязь вокруг неровного отреза и еще на
эмблеме. Только здесь она была почти черной.
Дорогого вида пиджак - часть костюма. Пуговицы вырваны с мясом, а в богатой
ткани странные длинные прорехи. И опять бурые потеки кругом. Я откинул одежду в
сторону, начал выгребать содержимое сундука, кидая тряпье на пол. Все было
изодрано в клочья, но не изношено. Некоторые вещи казались только из магазина,
если бы не их плачевный вид. Некоторые были испятнаны так сильно, что короста
осыпалась с них со слабым шуршанием и падала на пол.
Наконец мне открылось дно сундука. Я уже работал как безумный, выгребая
барахло на пол, мои руки покрылись черным налетом со специфическим запахом, и я
начинал понимать, что это такое.
На дне нашлась разорванная надвое рубашка. Пятна были еще слишком свежими и
без труда поддавались идентификации. Кровавые пятна. Свежие пятна крови. Я был
почти уверен, что эта рубашка принадлежит...принадлежала Степану. Под ней
оказались звериные шкуры - черные и пегие, рыжие и совсем седые с лысыми
лишайными боками - собачьи шкуры.
И тоже разодранные в клочья и, как одежда, обильно испятнаны кровью.
Гулкий медный удар за спиной чуть не бросил меня в пучину беспамятства. Я
замер, не в силах пошевелиться, в холодном поту, ожидая... Не знаю, что я ожидал в
тот момент, только услышал еще один громкий перезвон и еще один.
Дрожа, обернулся - на глаза мне попались дряхлые деревянные ходики. Погнутые
и ржавые стрелки часов стояли ровно на двенадцати, хотя до полудня было еще
далеко, и неумолимо раз за разом отбивали двенадцать ударов. Полдень, а может
быть, и полночь, если учесть специфику этого места.
На двенадцатом ударе крошечные створки в верхней части часов растворились, и
оттуда молча выпорхнуло безголовое чучело мелкой лесной птицы. Длинная и
насквозь ржавая пружина волочилась за ней, потом, не выдержав, отломилась, и
птичье чучело глухо стукнулось об пол.
Настала звенящая тишина, прерываемая только постукиванием дождя.
Мне захотелось кричать, все бросить и бежать стремглав из этого мерзкого
места. Я сделал шаг к двери и запутался в ворохе окровавленной одежды. Эти
грязные тряпки, испачканные кровью своих предыдущих владельцев, могли меня
выдать. А если владельцы этого узнают, что в их адской хибаре побывали...
возможно, первым делом они примутся за меня. Я еще помнил взгляд того чудовища
на дорогом джипе. И, думаю, он помнил меня.
Одежду я упаковал обратно в сундук, поверх собачьих шкур. Птичье чучело
пинком отправил в самый темный угол. Часы больше не били, а стрелки навеки
застыли на полуночи. Дождь за окном нагонял тоску.
Еще раз осмотрел комнату - чисто, пусто. Массивная столешница, керосиновая
лампа на ней.
Лампа, керосин, огонь...
"Вернейшее средство против тьмы, - подумалось мне, - огня боятся вампиры и