"Андрей Тимофеевич Болотов. Жизнь и приключения Андрея Болотoва (Описанные самим им для своих потомков) " - читать интересную книгу автора

Квартиры для нашего полка назначены были тогда на Петербургской стороне
и были довольно изрядные. Нам случилось получить дом подле самой церкви
Введения Богородицы, и мы были квартирою своею очень довольны.
Не успели мы по сим квартирам расположиться, как случилось в Петербурге
нарочито великое наводнение. Явление сие было для меня также новое: все
улицы вокруг нашего дома поняты[36] были водою, и люди принуждены были
ездить на лодках и на воротах; но, по счастью, продолжалось сие наводнение
недолго и не произвело никакого дальнего вреда.
Вскоре после нас приехала к нам и большая сестра с мужем... сей был
тогда уже аудитором.[37] Отцу моему хотя и хотелось доставить и меньшему
зятю офицерский чин, но тогда производство было очень туго, и сделать сие не
таково было скоро; но, по счастью, поспешествовал к тому особый и нечаянный
случай. В полку нашем был тогда адъютантом алексинский дворянин Дмитрий
Васильевич Арсеньев, самый тот, который после дослужился до генеральского
чина. Высокий его рост и красивый стан полюбился при дворе; его взяли от нас
из полку в лейб-компанию,[38] и как его место опросталось, то произведен был
на сию ваканцию мой старший, а на его место мой младший зять, господин
Травин, в аудиторы. Что касается до меня, то как я был еще сущим ребенком,
то по тогдашним временам ничего еще со мною учинить было не можно, а все,
что я помню, то родитель мой учинил только то, что взял меня однажды с собою
во дворец, желая показать мне сие пышное императорское жилище.
Я не могу изобразить, с каким удивлением и подобострастием взирал на
тогдашний огромный дом царей наших; он был тогда хотя сущая малость против
нынешнего и немногим чем лучше нынешних домов знатных бояр, но для меня
казалось все велико и удивительно. В особливости же поразился я его
внутренности; мне показался он сущим раем, и я не знал, на что смотреть и
чему удивляться больше. Все казалось мне величественно, а паче всего утешали
меня зеркальные стены на галерее, на которые я не мог довольно налюбоваться.
Впрочем, ходил я за отцом моим ни жив, ни мертв от подобострастия и боялся
прикоснуться самых стен сих священных чертогов наших монархов.
Со всем тем самую императрицу сколько я ни желал, но не удалось мне
тогда видеть; а отец мой представлял меня только гофмаршалу Дмитрию
Андреевичу Шепелеву, которого он считал себе милостивцем и другом. Другой же
знакомец и приятель был у него гвардии Измайловского полку майор Гаврила
Андреевич Рахманов. Сего я также видел, но как я был ребенком, то и не
удостоен я от них никакого уважения.
Другое и также для меня удивительное зрелище составлял бывший, не помню
в какой день, фейерверк; но как я все еще боялся стрельбы, то видел я его
несовершенно, и только издали верхние огни и ракеты, которые не могу
изобразить, как показались мне удивительными.
Впрочем, препровождал я время свое в продолжении моих наук и был
безотлучно от учителя. Он жил у нас же в доме, в особливой пристройке, и там
сидели мы с ним от утра до вечера. Сколько мне помнится, то умел уже я около
сего времени изряднехонько писать по-немецки, а впрочем, учил уже грамматику
немецкую. Но, судя по теперешнему знанию, все мое учение было пребеднейшее,
ибо о том, как учат люди по грамматике, то все учение его состояло в том,
что выписывал он все слова и вокабулы и заставлял меня вытверживать их
наизусть. До глаголов же и до прочих частей нам с ним и дела не было, и
потому можно сказать, что все учение его было, прямо скажем, топорной
работы, почему и неудивительно, что не было от того и дальнего успеха, ибо