"Александр Бондарь. На развалинах Старой Крепости" - читать интересную книгу автора

сейчас занят своими мыслями, и ему не до разговоров.
А вечером следующего дня, уже после того, когда Сергей расстался с
Аликой (он отправил её ночевать в один местный детский лагерь) в городском
управлении ФСБ ему сообщили, что сегодня в обед, среди бела дня, неизвестный
вошёл в кафе "Прохлада" - то самое, где вчера они с Аликой ели мороженое, и
вызвав хозяина, расстрелял его в упор из пистолета с глушителем.

Оставив Алику в детском лагере, Сергей гнал машину в направлении
Туапсе - здесь он должен был кое с кем встретиться.
Сорокалетний абхазец по кличке Гоша уже давно сотрудничал с органами.
Контора за последние пятнадцать лет успела поменять несколько названий, но
сам Гоша не менялся. Стучать ему нравилось, и если бы даже Гоше ничего не
платили за информацию - он бы всё равно стучал. Начальники из ФСБ это хорошо
понимали, но предпочитали платить ему: за деньги Гоша работал усерднее и
поставлял именно ту информацию, какую ему заказывали.
В ФСБ хранился солидный компромат на самого Гошу, где в числе прочего
даже было не раскрытое в своё время убийство кассира продовольственного
магазина. Гоша знал, что у ФСБ есть свидетели, которые будут молчать ровно
столько, сколько понадобиться молчать.
В районе Лазаревского хлынул грозовой ливень. Это задержало машину
почти на час: Сергей был вынужден уменьшить скорость, потому что на крутых
поворотах сделавшейся скользкой дороги машину сильно заносило. До Туапсе он
добрался только в
восемь вечера, хотя рассчитывал раньше.
Он несколько раз звонил Гоше по своему мобильнику, но телефон у того не
отвечал. На мокрых улицах города было сыро и неуютно. Сергей расположился за
столиком в кафе. Он медленно пил обжигающе горячий кофе по-турецки и с
тоскою смотрел на усиливающуюся непогоду.
Каждые полчаса он по новой набирал Гошу, и наконец в половине
одиннадцатого тот отозвался. Гоша сказал, что прямо сейчас он никак не
может, но, если Сергей не возражает, то в четыре утра Гоша с ним встретится
на лавочке недалеко от морского порта. Сергей согласился.
...Когда он присел на лавочку, было без четверти час. Дождь уже
прекратился, и тротуар начал сохнуть. Фонарей вокруг не было, и Сергею
минутами казалось, что он в лесу. Луна сквозь сплошные чёрные тучи не
обозначалась даже слабым просветом. Скрылись во мраке очертания горных
вершин. Таяли в темноте здания, деревья, дорожки - только огни близкого
морвокзала, пробивавшиеся сквозь листву, сверкали на зелёновато-чёрном
морском фоне.
И только теперь, сидя на этой ещё влажной скамейке Сергей понял, как
сильно он устал. Опустив на глаза свою бандитскую кепку, он закрыл глаза. И
так в полусне, только по тишине вокруг угадывая, что он по прежнему один
здесь, Сергей просидел довольно долго.
Откуда-то ветер доносил музыку и иногда чьи-то негромкие голоса.
Эта почти непроницаемая, беззвёздная тьма, этот свежий и влажный
морской ветер, тихая, практически неразбираемая мелодия, запах дождя и моря
напомнили Сергею что-то радостное, но очень молодое и уже очень далёкое.
И почему-то вспомнилось ему, как тогда, в Грозном, на одной из улиц,
недалеко от центра города, пылал костёр. Здесь грелись десантники, которым
завтра - в бой, из которого, кто знает, может, никто не вернётся. Рядом