"Юрий Бондарев. Поздним вечером" - читать интересную книгу автора

А огонь в лампе дергается, сникает и, чадя, гаснет. Комната погружается
во мрак, среди которого синеющими проемами светятся от лунного света
мерзлые окна. За ними - непонятная пустота ночи, где только что
поскрипывал снег, необъяснимо сковывает Колю знобящим страхом. Он не может
пошевелиться.
"Нет, нет, - опять убеждает он себя. - Я не испугался... Показалось
мне, и все".
На ватных ногах он с усилием делает два шага к окну и, всхлипывая от
ожидания чего-то страшного, трет пальцем холодное, обросшее инеем стекло.
Блестят освещенные луной морозные узоры. Они кажутся необыкновенным зимним
лесом. Коля ничего не может рассмотреть сквозь них. Тогда, замирая, с
млеющим холодком в животе, он идет в сени и там настежь открывает двери,
готовый крикнуть: "Кто?" Никого нет. Мороз и синяя ночь. На дворе лежит
лунный снег. Улицы не видно: снегу намело по крыши. Стоя в дверях, Коля
весь дрожит от студеного воздуха. На улице ни огонька. "Где же мамка? -
думает с тревогой Коля. - Где она?"
Он закрывает дверь, входит в комнату, садится на диван, опять дремота
постепенно обволакивает его. И внезапно стекло звонко дребезжит над самым
ухом, но Коле кажется, что это стучат не в окно, а звенит у него в ушах.
- Коля, открой! Коля!
Радость перехватывает дыхание. Он вскакивает.
- Мамка! Приехала! Я сейчас! Я сейчас! - громко кричит он и бежит к
двери и теперь лишь замечает зажатый в руке отцовский перочинный ножик.
...Когда они сидят за столом и пьют крепкий, пахучий чай, Коля
необыкновенно счастлив: мать рядом с ним, она моет руки, вытирает их
полотенцем, ласково щурит глаза. Лицо у нее усталое. Она спрашивает
удивленно:
- Ты все ждал меня? И не спал?
- Ждал. Мишка у меня был! Мы вдвоем ждали! А я чашку разбил.
- Колька ты мой, Колька, - говорит мать и нежно шевелит, треплет его
волосы. - А я с операции. Никак не могла раньше.
Коля хочет сказать матери о своем решении никогда больше не оставаться
одному дома, но видит: мать задумчиво разглядывает стол, и у нее медленно
клонится голова. Она встряхивает головой и виновато улыбается.
- Ложись, мам, ложись, - чувствуя необыкновенный прилив любви к матери,
говорит Коля. - Ты устала! Ты ведь устала, мама! Да?
Мать целует его и, на ходу раздеваясь, идет к постели.
- А я подъезжаю и думаю: "Спит мой Колька, наверное". А ты,
оказывается, ждал! Ах ты, Колька мой! Один, все время один. - И она как-то
растерянно оборачивается к нему. - Ну, ложись, сын, а то завтра рано
вставать. Давай радио включим, чтобы разбудило...
Мать, по-видимому, так сильно устала, что даже забыла: буран порвал
провода, и радио молчит.
Он ничего не говорит ей, соскакивает со стула и берет с тумбочки старый
будильник, внутри которого старательно бьется сердце. Высунув от
напряжения язык, Коля ставит стрелку на шесть часов, потом оглядывается на
мать и чуть-чуть переводит стрелку - на десять минут седьмого.
- Мама, пожалуйста, ложись, - повторяет Коля и быстро начинает убирать
со стола. - Я тоже сейчас лягу. И знаешь... Это ничего: будем живы, не
умрем, - добавляет он так же, как говорил когда-то матери отец.