"Юрий Бондарев. Последние залпы (про войну)" - читать интересную книгу автора

отсюда, на западной окраине Касно, стояли два орудия младшего лейтенанта
Алешина - второй в батарее взвод, который он, Новиков, особенно берег. Там
не взлетали ракеты.
- Я пошла! - раздался женский голос в нескольких шагах от Новикова.
Из землянки вырвался, стих шум голосов. Желтая полоса света легла на
кусты, легкие шаги послышались в четырех метрах от Новикова, и по голосу,
по смутному очертанию фигуры он узнал Лену. Она остановилась возле, не
видя Новикова, долго глядела на прижатые к горам близкие вспышки ракет -
среди шумящих деревьев появлялось ее бледное лицо с непонятно решительным
выражением. Сквозь гудение сосен глухо хлопнула дверь, из землянки выбежал
лейтенант Овчинников в распахнутой телогрейке, окликнул сипловатым
голосом:
- Ты куда ж, Леночка?.. Постой!
- Я стою. Ну а вы зачем? - спросила она негромко. - Я и сама дойду!
Он подошел к ней, проговорил требовательно:
- Куда?
- К разведчикам. Они здесь недалеко, - ответила она насмешливо. - Не
привыкла я к вашей батарее. Непохожи вы на разведчиков, лейтенант...
Овчинников придвинулся к ней, сказал тяжелым голосом:
- Непохожи? Хочешь, я ради тебя вон там под пули встану? Хочешь? Не
знаешь ты еще!..
- Ну, этого не надо! - Она засмеялась. - Глупость это!
Тогда он сказал с отчаянием:
- Так, да? Все равно не отпущу! Ты наших не знаешь!
Он приблизился к ней вплотную, они будто слились, и тотчас Лена сказала
презрительно, протяжно, устало, переходя на "ты":
- Уйди-и, не справишься ты со мной... Губы у тебя мокрые, лейтенант...
Она оттолкнула его, пошла прочь, а он, сделав шаг назад, позвал громко:
"Леночка, постой!" - и кинулся следом за ней. В его сбившемся дыхании, в
коротком неуверенном крике было что-то неприятно молящее, унижающее
мужское достоинство, и Новиков поморщился. Он встал, пошел к своему
блиндажу.


Блиндаж был полуосвещен сонным, желтым мерцанием коптилки. Воздух был
тепел, плотен, пахло шинелями, лежалой соломой. Дежурный телефонист Гусев,
молодой, круглоголовый, прислонясь затылком к стене, спал - устало
подергивались брови, потухшая цигарка прилипла к оттопыренной губе, другая
- свернутая - заложена за ухо. Перед ним на снарядном ящике котелок: из
недоеденной пшенной каши торчала деревянная ложка. Возле котелка огрызок
обмусоленного чернильного карандаша, измятый листок, вырванный из тетради,
ровные, аккуратные строчки были усыпаны хлебными крошками. Видимо, ел и
писал письмо. Новиков взглянул на листок, невольно усмехнулся этому
аккуратному школьному почерку: "Ты меня не ревнуй, потому что у нас тут
женщин нет, только одна сестра, да и то больно некрасивая..."
Он хотел спросить связиста, звонил ли командир дивизиона, но будить
было жалко. Вокруг с тревожным всхлипыванием, бредовым бормотанием спали
солдаты. Новиков, не раздеваясь, лег на спину, сбоку нар, на обычное свое
место. Закрыл глаза и будто погрузился в горячий, парной воздух, полный
разлетающихся искр, в хаос несвязных людских голосов, и мутно среди них