"Юрий Бондарев. Родственники (про войну)" - читать интересную книгу автора

племянник. Вот при каких горьких обстоятельствах мы с вами встретились,
дорогой вы мой!
Никита сел в кресло, как бы еще сомневаясь, что этот маленький,
широкоплечий, тщательно выбритый, закутанный в халат старик может быть его
родственником, его дядей, известным профессором истории, живущим здесь, в
Москве.
Но, успокаивая себя, он вспомнил адрес на привезенном им письме, слова
на конверте "профессору Грекову", написанные и подчеркнутые рукою матери.
И, невольно улавливая вчерашнюю настороженность в тоне Грекова и вместе с
тем испытывая стыд и отвращение к самому себе после неуклюжего разговора с
Ольгой Сергеевной, подумал: "Нет, они не знали, что умерла мать".
- Значит, вы приехали? - снова повторил Греков и остановился перед
книжным шкафом, приподнялся на цыпочки, забросил руки за спину, хрустнул
пальцами.
- Как вы спали? Удобно вам было? Вы впервые в Москве?
- Спасибо, - сказал Никита, переводя взгляд с домашних, непонятно
почему приковывавших внимание профессорских шлепанцев на шевелящиеся в
широких рукавах пальцы за спиной, на его седой до нежной серебристости
затылок.
Греков стоял, выпрямив круглую спину, лицом к книжному шкафу, и
показалось Никите, что профессор, в стекло, как в зеркало, наблюдал за
ним, похрустывая пальцами.
- Так. Значит, это письмо? Письмо...
- Да, - сказал Никита.
- Да, да, да... Но это могло быть ошибкой, невероятной, страшной
ошибкой! - зазвеневшим голосом заговорил Георгий Лаврентьевич, подойдя к
двери, задернул портьеру. - Все это может быть ужасной ошибкой!..
- Вы о чем? - не понял Никита.
- Нет, никому не сообщить о болезни... Умереть в одиночестве! Надо быть
немыслимо сильным человеком! И вы один, конечно, были с ней? И она никого
из родственников не хотела видеть в больнице?
Георгий Лаврентьевич все шагал по кабинету, по толстому ковру, мимо
дубовых книжных шкафов, кожаных кресел; волнами колыхался его длинный
халат перед глазами Никиты.
- Не хотела...
Сказав это, Греков со страдальческой гримасой сел к письменному столу в
глубине кабинета, неспокойно повозившись в кресле, с болезненной
осторожностью вытянул из-под книг какую-то бумагу и пристально стал
смотреть на нее. Он не читал, а только, казалось, смотрел в одну точку.
"Это письмо матери", - подумал Никита.
- Она... страдала? - сквозь полукашель проговорил Греков, и пальцы его
дрогнули на письме. - То есть как она умирала? Тяжело? Она страдала? Нет,
я не хотел у вас этого спрашивать. Но я старик, я на пять лет старше своей
сестры. В моем возрасте уже ничему не удивляешься. В некрологах каждый
день читаешь знакомые фамилии. Наше поколение уходит... Роковой круг
каждодневно суживается. Эти модные беспощадные болезни - инсульт, инфаркт,
рак - это ужасно! Но это реальность... И всем, почти всем нам суждено
умереть от этих страшных болезней двадцатого века...
Он, зажмурясь, покачал головой.
На столе зазвонил телефон. Греков открыл глаза, повторил: "Да, от этих