"Юрий Бондарев. Непротивление (Роман)" - читать интересную книгу автора

- Воистину берегись жен своих... - часть четырнадцатого стиха
шестьдесят четвертой главы Корана.
- Запрись, Эльдар, цитатами, не удивляй памятью шизофреника! Цыц! Я
сейчас начну цитировать Библию! Бог един и троичен - в этом уверены
христиане. Да будет же слава одаряющему и вездесущему. Вселенское аминь.
Нинель, какого святого? Изображаете из себя Сафо, а сами так задеваете меня
коленками, что я начинаю гореть, как в аду! Соблазняете?
- Никогда! Кого я хотела бы соблазнить, то это - Людочку! Потанцевать с
ней. Она - очаровательна.
- Тогда прощайтесь с белым светом. Аркадий вас задушит двумя пальцами и
как тряпку выбросит в окно. Вы опять стучите в меня коленками?
- Что ты изображаешь из себя, Роман? Сексуальные часы?
- О, обезбоженный мир! Я краснею за вас, Нинель. А ты, Роман, забываешь
себя. Ты бросился в грех.
- Не красней, Эльдар. Иди выпей боржоми, если водку тебе нельзя, чему я
сочувствую.
- Если мы живем не так, как надо, то призовем на помощь Аллаха.
Оргийное безумие... Ты согласен, Роман?
- На дворе третье тысячелетие от прихода Иисуса Христа! Дионисовский
избыток сил и безумие. Я сейчас ухожу и увожу Нинель. Она меня замучила
коленками.
- Ромочка! Никуда я с тобой не поеду. Ты не для меня. Вы, ребята,
трепачи, занятные философы, но как вы мне надоели со своими молебнами. Что
вы ко мне прилипли оба?

Александр, отхлебывая вино из стакана, сидел на диване, немного в
стороне от общей толкучки, оглушенный пестрым хаосом голосов, смехом, криком
спорящих, звуками уже замученного патефона, то хрипевшего горлом Армстронга,
то изнывающего в любовной истоме аргентинского танго, ни с кем не
знакомился, не вмешивался в разговоры, наблюдая за танцующими, знавшими и,
по-видимому, не знавшими друг друга, изредка ловил на себе беглые взгляды,
вопросительно-острые, готовые к враждебности, легковерные, расположенные к
знакомству, равнодушные, беспричинно заносчивые, нетрезвые - все это новое,
впервые увиденное им, занимало его, возбуждало любопытство, и он был доволен
тем, что Кирюшкин, пригласивший его в эту компанию, дал ему абсолютную волю,
без обязательств ("Делай что хочешь, пей вино и смотри на этот московский
зоопарк, кое-что увидишь интересное"), без соблюдения каких-либо нудных
общений и формы поведения - здесь была полная свобода.
Утром Кирюшкин позвонил по телефону, спросил, знает ли он, что такое
богема, Александр ответил, что имеет отдаленное представление, после чего
был приглашен на квартиру одного известного художника, где соберутся
студенты, всякая тыловая шантрапа, но будут и свои ребята, которых он,
Александр, уже знает.
Они запоздали (так хотел Кирюшкин), а когда на третьем этаже большого
дома в конце Кропоткинской вошли в квартиру художника, дохнувшую папиросным
дымом, накатом перемешанных голосов, запахом еды и вина, Кирюшкин поднял
руку, приветствуя всех сразу: "Вилькомен, дамен унд херен!" - и сейчас же
подвел Александра к ближней танцующей паре, дружески похлопал по спине
молодого человека с женственными пухлыми губами, сказал шутливо: "Ос-сади на
плитуар", - и осторожно взял под локоть длинноногую девушку, заметную