"Юрий Бондарев. Непротивление (Роман)" - читать интересную книгу автора

по подбородку яркие, торопливые струйки, капали на белую футболку,
расплывались пятнами.
- Пожалеешь еще, подожди... найдется на тебя кое-кто... - прохрипел
Олег, размазывая под носом кровь и разглядывая ее на дрожащих пальцах.
- Если еще скажешь слово, изукрашу, как Бог черепаху, - сказал
Александр, не испытывая ни жалости, ни сожаления. - Всех вас, сосунков, я
запомнил. Поэтому знайте, что я существую. На этом пока кончено. Ну?
Запомнили, что есть закон в мире: кровь за кровь... Считайте это законом
войны.
Олег, отклоняясь затылком к стеклу, молча вытирал платком бегущую кровь
из носа, толстый угрюмо к тупо смотрел под ноги, веснушчатый же пытался
поймать взгляд Александра, силился заискивающе улыбнуться, при этом втягивал
в себя воздух, всхлипывал с облегчением, и странным показалось, что он
только что умолял и плакал - слез сейчас не было на его пестрых от конопушек
щеках.
- Ясно, кажется, - сказал Александр и прошел в угол комнаты, поднял с
ковра малокалиберку. - А эту пукалку я возьму с собой. Вот ты, конопатый
воробушек, держи винт и заверни-ка мне его в газеты и бечевкой замотай.
Повторять не надо?
"Какой-то идиотизм и безумие, - подумал он, точно очнувшись. - Я шел
по улице, потом девочка с окровавленной рукой, кричащая женщина, потом
щелчок в фонарный столб... И я в чужой квартире, вижу этих глупых сосунков.
Нет, не совсем так. Этот долговязый Олег с мускулистой грудью убьет, не
моргнув..."
- Жива ли ваша куколка? - сказал Александр, проходя в переднюю, и
постучал в туалет. - Вы в порядке, красавица?
- Н-нет, я не могу, меня тошнит, - послышался жалостный давящийся
голос. - Пожалуйста...
- Черт с вами, сидите и тошните, - разрешил, усмехнувшись, Александр. -
В другой раз пейте меньше. Ну, ну, игрушку мне, - приказал он, видя, как
веснушчатый с показной старательностью обматывал бечевкой завернутую в
газеты малокалиберку. - Давай сюда, сорочье яйцо.
- Почему сорочье? - подобострастно изобразил внимание веснушчатый.
- Конопат, как сорочье яйцо.
Он взял укутанную в газеты малокалиберку, постоял некоторое время на
пороге передней, сказал:
- Всех вас, сосунков, пожалел. Если что-нибудь наподобие этой гнуси
произойдет в районе Зацепы, знаю, где искать шпану интеллигентскую. Пока,
снайперы дерьмовые!
Он медленно спускался по лестнице, еще неуспокоенно обдумывая, что
произошло, и уже сознавая, что был чересчур циничен, жесток в столкновении с
"интеллигентской шпаной", которую встретил впервые после возвращения из
армии. Он все чаще понимал, что его офицерского порыва, былой солдатской
непримиримости не хватит на то, чтобы к чертовой матери перевернуть тыловую
жизнь послевоенной Москвы, сделать так, как он хотел бы, - порой смешно и
даже опасно выглядело его желание справедливости, жажда ушедшего в прошлое
товарищества, чего он искал в родном городе и не находил, то и дело
ожесточаясь, готовый ввязаться в любую драку. Но всякий раз, когда он, уже
остыв, вспоминал о своей неудержимой вспыльчивости, бросавшей его в
очередную схватку, он чувствовал в этом нечто неестественное - неужели