"Борис Бондаренко. Остров" - читать интересную книгу автора

коптилки, с долгого протяжного воя в печной трубе, с толстой наледи насквозь
промерзших окон и с того единственного, что еще оставалось у нее, - ее
сыновей, спящих на широкой скрипучей кровати. Дарья Андреевна взяла в руки
коптилку, мельком заметила, как качнулась по стене огромная тень ее головы,
подошла к кровати и взглянула на сыновей. И хоть укрылись они едва ли не
всем, что нашлось в избе, но было им так холодно, так тесно прижимались они
друг к другу, и даже дышали не наружу, а внутрь, под тяжелую свалявшуюся
овчину полушубка, что ровное, ничего не чувствовавшее до тех пор сердце
Дарьи Андреевны обдало острой горячей волной страха - а вдруг умрут они от
этого холода? И она тут же хотела лечь рядом с ними и согреть их, как делала
всегда в т. ой, прежней жизни, но заметила, что у нее самой окоченели руки,
что во всем ее теле нет и крупицы тепла, и единственное, чем она могла
помочь своим сыновьям - накрыть их своей старой, почти негреющей шубейкой. И
она накрыла их и медленно пошла к печке. Но ни в избе, ни в сенях не
оказалось дров, и Дарья Андреевна, обжигая руки железом крючков и запоров,
открыла дверь во двор и отшатнулась под напором снега, по колено завалившим
ее. Сумрачное снежное небо косой стеной падало на деревню, на ее дом, на
лицо и холодные руки Дарьи Андреевны, но не чувствовала она пи холода, ни
снега, ни ветра, - ничего, кроме страха за сыновей, спящих в замерзшем доме.
И она отыскала лопату и стала разгребать снег, но, боясь, что у нее не
хватит сил добраться до сарая, - да и не могла вспомнить она, есть ли и там
дрова, - Дарья Андреевна взяла топор и, по пояс проваливаясь в снегу,
побрела напрямик, к забору, и стала отбивать от него доски. И когда занялся
в печи огонь, она коротко обрадовалась будущему теплу и снова заспешила во
двор за дровами.
Утром, когда в избе стало тепло, и на раскаленной докрасна плите
варилась скудная еда, и сыновья ее спали свободно и спокойно, распрямившись
под тяжелым ворохом одеял и одежд, Дарья Андреевна мельком увидела себя в
осколке зеркала, вмазанного в печку. Внимательно, но без удивления
разглядывала она свое старое морщинистое лицо, седые, без единого темного
просвета, волосы и стала вспоминать - сколько же ей лет? Сорок три - не
сразу сосчитала она, глядя на себя, шестидесятилетнюю, в зеркале. И
вздохнула, радуясь тому, что тело у нее еще не такое старое и хватит сил,
чтобы вырастить сыновей.
И вот - вырастила. Лежат они рядом, за стенкой, живые, здоровые,
всхрапывают во сне, не надо их теперь согревать, не приходится думать о том,
как их прокормить, во что обуть-одеть, - а почему же так неспокойно ей? Не
их же пьянка встревожила ее? Ну, выпили лишнее, что тут страшного, с кем не
бывает... А все-таки вдруг стало страшно Дарье Андреевне, да так, что она
торопливо поднялась, включила свет, открыла дверь на половину сыновей и
долго смотрела на них. В слабом свете, идущем из полуоткрытой двери, тела ее
сыновей казались очень большими. А Дарья Андреевна почему-то снова вспомнила
зимнюю ночь сорок шестого года, когда она так перепугалась, что они умрут от
холода, и, как и тогда, ей захотелось укрыть их своим телом, уберечь от
надвигающейся беды... А какая беда могла грозить им сейчас? Этого Дарья
Андреевна знать не могла, но предчувствие этой беды еще долго не покидало
ее... И наутро она проснулась с тем же ощущением неясной тревоги за детей и
опять стояла в двери, смотрела на них, не понимая, откуда взялась эта
тревога...