"Луи-Поль Боон. Моя маленькая война " - читать интересную книгу автора

дверях и кричала жене Альфреда, высунувшейся с тряпкой в руке из открытого
окна, что опять нет молока и что ей нечем кормить своего мальчишку: яйца-то
она давно все выкупила. Она гневно посмотрела на меня, как будто война
лежала на моей совести. Жена Альфреда громко отпускала ядовитые замечания по
разным поводам, в частности по поводу немцев.
- По мне, лучше уж быть темным, чем черным.[13]
Это была стрела в мой адрес, она подозревала меня в сочувствии к
немцам, потому что я всегда помалкивал на людях, когда речь заходила о
войне. Но жене Визе было наплевать на все эти тонкости, она думала только о
своем мальчишке, который таял как свеча. Она уперла кулаки в бока и уже
приготовилась крикнуть: "Я вам вот еще что скажу..." - но в этот момент
закончились занятия в школе, и из-за угла, расставив руки, как крылья
самолета, появился младший Визе в паре с моим сынишкой. Сынишка Визе
сбрасывал бомбы на общественное бомбоубежище, в котором давно уже никто не
прятался и которое было залито водой, а мой сын подражал сирене, причем
делал это так искусно, что в нескольких домах распахнулись двери и несколько
человек выглянули, озираясь, на улицу.
- М-м-мама, - сказал сынишка Визе, который сильно заикался, - д-д-дай
кружку, м-м-м... после обеда нам дадут м-м-мясо м-м-м... тенца.
Жена Альфреда, стоявшая с тряпкой в руке, так и покатилась со смеху. Я
взял своего сына за руку и, тоже смеясь, пошел домой. Но сын сказал:
- Папа, в школе нам обещали дать после обеда мясо м-м-м... тунца.
- Очевидно, цыпленка, - поправил я его. - Ты не должен подражать Визе,
который неправильно произносит слова.
Но дома сын опять начал рассказывать матери про мясо тунца, и жена тоже
рассмеялась.
О, весь квартал отправился после обеда вместе со своими детьми в школу.
Визе даже держал в своих руках, покрытых татуировкой, белую мисочку.
- Мне тоже полагается за то, что я отказался работать в Германии.
В этих словах было все: и признание того, что он страдает от голода, и
просьба извинить его за то, что он сегодня решил помочь своему ребенку
расправиться с курятиной. Но если уж говорить по правде, то Визе еще ни разу
не работал - ни в Германии, ни в Бельгии - и вряд ли когда-нибудь вообще
станет работать. Он предпочитает попрошайничать. Впрочем, то, что ему
удается выклянчить у крестьян ("Все они немецкие холуи", - утверждает Визе),
не стоит даже упоминания.
- Никто ни разу не предложил мне цыпленка, - сказал Визе, не спуская
глаз со школьных дверей и перекладывая свою мисочку из одной руки в другую.
Из школы показались дети, держа в руках мисочки и кружки, в которых
действительно оказалось мясо тунца, а не м-м-м... тенца. Визе посмотрел на
него и сказал:
- К тому же это рыба, которую я не выношу.

ПЛЕВАТЬ МНЕ НА ОТЕЧЕСТВО, если даже весь мир станет пробельгийским. Я
всего лишь человек, которому хочется, чтобы на столе у него было немножно
еды и в печке немножко угля, человек, которому необходимо тепло постели,
тело жены и глаза ребенка, он отнюдь не считает себя пупом земли, просто
хочет быть человеком среди людей, и он любит людей, А НЕ ОТЕЧЕСТВО.
У меня нет ничего общего с Адрианусом Схонеформом (это псевдоним Андре
Гатликкера[14]), интеллигентом, который - подумайте только - пишет стихи и