"Пат Бут. Беверли-Хиллз" - читать интересную книгу автора

себе облаченный в нее киногерой. Белая футболка, всегда безупречно чистая,
открывающая взгляду крепкую загорелую шею. Плотно обтягивающие бедра джинсы.
Кто бы мог подумать, что этот примитивный наряд тщательно продуман и
изготовлен из специальной ткани по его заказу, за огромные деньги.
- Может ли что-то еще повлиять на твое решение? - осмелился нарушить
тишину Бос Лейбовиц.
Он первым не выдержал затянувшегося молчания. Бос не смог скрыть свой
интерес к сделке, что недопустимо для бизнесмена такого ранга. Как он может
рассчитывать, что своим жалким лепетом способен поторопить суперзвезду? Что
он может предложить ему, кроме того, что уже предложено? Как еще польстить?
Вокруг Хартфорда крутилось девок больше, чем он был бы способен
употребить до конца дней своих, а Бос Лейбовиц сотню раз признавался, что
они поклоняются ему, как божеству. Какой еще комплимент выдавит этот червяк
из своих хилых мозгов?
Студия "Галакси" медленно, словно хлебнувший сверх нормы в трюмы
забортной воды корабль, поплывет к своему банкротству, если... Хартфорд не
оживит умершие помпы.
Роберт взмахнул бронзовой от искусственного загара рукой, и жест этот
означал приказание заткнуться всем.
- Имей терпение, Бос. Пару-тройку минут, и я выдам свое решение.
Он выдал им улыбку, робкую, извиняющуюся улыбку мальчишки, смущенного
присутствием стольких важных мужчин. Уже две недели назад Роберт знал, какое
решение примет, но сладость бытия заключалась в том, что момент удовольствия
можно затянуть до определенного момента. Как в постели с женщиной - тянешь,
тянешь, превозмогая себя, прежде чем опустошишься.
А с этими потными от нетерпеливого ожидания мужланами еще интереснее.
Бос Лейбовиц думал: "Что еще нужно этой дряни? Что он тянет? Конечно,
подонок знает, что под его слащавую рожу банки дают нам кредиты. Но больше,
чем от нас, он нигде не получит".
Если Лейбовиц считал, что его мысли скрыты от проницательного взора
кинозвезды, вертящего - вроде бы в сомнении - паркеровскую ручку с золотым
пером, прежде чем подписать контракт века, то он ошибался. Играть с
продюсером Хартфорду было неизмеримо легче, чем с шулерами в покер в
прокуренных барах, куда он наведывался изредка, нанюхавшись кокаина, нацепив
темные очки и будучи уверенным, что расстанется с парой сотен долларов, но
получит хорошую встряску.
Роберт, играя на нервах собравшихся, обвел взглядом свои апартаменты.
Он был доволен работой самого модного дизайнера Западного побережья Марка
Хэмтона. Бунгало, стоящее в красивом парке "Сансет-отеля", которое снимал
Хартфорд, было оформлено дизайнером-авангардистом. Яркие цвета, давящие на
психику ничтожных букашек, приползающих о чем-то просить, бросали вызов
установившейся среди других дизайнеров моде, которой они рабски
подчинялись, - монохромность, монотонность, блеклые тона, все упрятано как
бы под дымку, чтобы возвеличить хозяина.
Роберта возвеличивать не требовалось. Он сам - и только он один -
приковывал к себе внимание, бесстрашно вступая в сражение с кричащими
картинами на стенах, ошеломительного дизайна мебелью, странными,
завораживающими взгляд стеклянными фигурами, в которых эротический подтекст
угадывался с трудом, однако непременно ощущался.
И среди всего этого, отвлекающего, казалось бы, взгляд, разгула