"Николай Бораненков. Тринадцатая рота (Часть 2) " - читать интересную книгу автора

толстой женщины лет тридцати.
- Эльвира Нушке. Толста и ленива, тяготится сгонять с себя даже мух.
Однако генерал, о котором я вам говорил, остался очень доволен и обещал
приехать еще.
Майор Штемпель потрепал толстуху за подбородок и, больше нигде не
задерживаясь, прошел в конец зала, откуда начинались конвейеры.
- Суточная производительность этого цеха - четыре тысячи писем в день,
пояснил он. - А поступает в сто, двести раз больше, мой гость. Вот и
попробуйте управиться. Да тут рота дьяволов и та бы зашилась.
- Механизация, автоматика нужны, - сочувственно вздохнул Гуляйбабка.
- По этой линии я и иду. Мной сделано, как видите, уже многое.
Конвейер, массовое вскрытие, усовершенствованные выгрузка и погрузка... Но
это не все. Вы не видели еще главного. Давайте подойдем, ну, хотя бы вот к
Герте Хут, - и, подведя к одной из операторов, продолжал: - Обратите
внимание. Герта Хут, как и все ее подруги, раскладывает прочитанные письма
на три стопы. Что это означает? А вот что. В первую стопу складываются
письма, в которых разглашены военные секреты. Во вторую - где надо выбросить
лишь отдельные вредные слова. И наконец, третья стопа, которую мы,
почтовики, называем: "Жил-был у бабушки серенький козлик", что означает: от
текста этих писем останутся лишь рожки да ножки. Разберем конкретно каждый
случай. Некий Иодль пишет вот: "Я до сих пор не приду в себя от встречи под
Сафоново с конницей генерала Доватора. Они налетели на нас ночью, и мы в
одном нижнем белье драпали семь верст через болото. Вместе с нами бежал и
наш обожаемый генерал. Он, бедный, даже не успел надеть генеральские штаны,
так и мчал в кальсонах. Теперь под Москвой наш генерал решил взять реванш и
сосредоточил на флангах танки, чтоб взять красного Доватора в клещи". Так
пишет Иодль в письме, но теперь посмотрим, что прочтут дома после ловких рук
Герты. - Майор сунул листок курчавой операторше: - Прошу! Покажите высокому
гостю ловкость ваших рук.
- Слушаюсь, гер майор! - качнула курчавой головкой операторша и,
вооружась жирной, под цвет рукописи тушью, склонилась над письмом.
Гуляйбабка не успел и нос почесать, как в руках его оказался тот же
синий листок, слегка помаранный тушью, но уже совершенно с другим смыслом
текста.
"Я до сих пор не приду в себя от боя под Сафоново с конницей Доватора.
Мы налетели ночью, и они в одном нижнем белье драпали семь верст через
болото... бежал и генерал. Он, бедный, даже не успел надеть генеральские
штаны, так и мчал в кальсонах. Теперь под Москвой наш генерал сосредоточил
на флангах танки, чтоб взять красного Доватора в клещи".
- Ловко, - сказал Гуляйбабка. - Одним чернильным махом всех побивахом.
- Ловко, но не совсем, - взял листок майор Штемпель. - Герта Хут
допустила здесь две ошибки. Во-первых, кавалерист Доватор в то время был
полковником, и, во-вторых, Герта Хут не устранила разглашения военной тайны.
Танки на флангах надо убрать. Мы не гарантированы от случайностей. Почта по
дороге может попасть в руки партизан, замысел командования станет известен,
и тогда кого возьмут за хомут? Майора Штемпеля. А майор Штемпель еще не весь
коньяк выпил и целовал не всех блондинок, брюнеток.
Майор многозначительно кашлянул в кулак, сунул Герте на переделку
листок и взял письмо из другой стопы.
- А вот вам образчик мелкой правки, - сказал он. - Некий Иоган Крах