"Пьер Бордаж. Мать-Земля ("Воители безмолвия" #2) " - читать интересную книгу автора

- Откуда ты, Жек? - спросила ма Ат-Скин. Медоточивый голос не предвещал
ничего хорошего.
- Гулял по городу, - ответил Жек.
- Всегда один и тот же ответ, - проворчал па Ат-Скин.
- Всегда один и тот же вопрос, - вздохнул Жек.
Ужин прошел в мертвой тишине, но по частым и беглым взглядам, которыми
обменивались родители, Жек понял, что они задумали какую-то мерзость.
Па Ат-Скин перестал жевать и вытер губы.
- Жек...
- Жек, - подхватила ма Ат-Скин.
- Жек, сын мой, ты с каждым днем становишься все наглее!
- И все невыносимее...
Жек сразу же пожалел, что не последовал советам старика Артака.
Яростная решимость, написанная на лицах отца и матери, на которые сбоку
падал свет от настенных ламп, вдруг наполнила его ужасом.
- Жек, сын мой, мы приняли решение в отношении тебя, - вновь заговорил
па Ат-Скин.
- Пора навести порядок в твоей бунтарской голове, - добавила ма
Ат-Скин.
- Поэтому завтра утром ты отправишься в школу священной пропаганды
Ул-Баги...
- Очень хорошая школа, где к тебе будут хорошо относиться...
Кровь Жека застыла в жилах. Его чуть не вырвало горьким супом, супом из
горошка, любимой кулинарной пыткой ма Ат-Скин, который он каждый раз
старался проглотить до последней капли.

Жек колол щеки иголкой, которую выкрал у матери. Долгий путь по улицам
Анжора вымотал его, и сон, как ночная птица, раскрыл над ним свои крылья.
Мышцы одеревенели, все тело затяжелело. Приглушенные голоса родителей
просачивались через щели в полу. Главное - не заснуть...
Он постарался не показать своей растерянности, но, как только оказался
в своей складной кровати, горячие, соленые слезы потекли по его щекам и
губам. Родители хотели расстаться с ним, отослать в Ул-Баги, в далекий
провинциальный город, замуровать в школе священной пропаганды, где он днем и
ночью будет находиться под пристальным надзором крейцианских миссионеров.
Жек часто судил родителей с избыточной строгостью ребенка, но, конечно,
любил их. Он хранил в памяти счастливые времена, когда еще слышал
раскатистый смех па Ат-Скина, видел сверкающие радостью глаза ма Ат-Скин,
дрожал от раскатов их голосов во время споров, смеялся над неловкими
поцелуями родителей, когда они мирились. Он помнил о временах, когда от
бурного веселья дрожали стены, потолки, мебель и лампы. Он помнил о
временах, когда жизнь еще имела право на свое выражение, когда родительский
дом был островком тепла и радости в вечных и холодных сумерках Ут-Гена.
Он внезапно проснулся, покрывшись потом. Рефлекторно вонзил иголку в
щеку. Острая внезапная боль вырвала крик из его глотки. Он застыл,
напряженно прислушиваясь. Дом был погружен в мертвую тишину. Только из-под
земли доносился глухой шум от пролетающих поездов подземки, а в небе
слышалось далекое ворчание коммерческих воздушных аппаратов. Он бросил
иголку, откинул простыни, встал, снял пижаму. Отвратительная привычка ма
Ат-Скин складывать его повседневную одежду в кухне вынудила его пересечь