"Хорхе Луис Борхес. Заметки об Уитмене" - читать интересную книгу автора

Это воздух, для всех одинаковый, омывающий шар
земной.

С пантеизмом распространился тип высказываний, что Бог - это целый ряд
различных либо (даже так) сложносоставных вещей. Вот его образчик: "Я -
ритуал, я - дар, я - - жертвенное масло, я - огонь" (Бхагавад-гита, IX, 16).
Более ранний - и двусмысленный - шестьдесят седьмой фрагмент Гераклита:
"Бог: день-ночь, зима-лето, война-мир, избыток-нужда". Плотин описывает
ученикам непостижимое небо, где "все пребывает везде, каждая вещь - это все
вещи, солнце - это все звезды, и каждая звезда - это все звезды и солнце"
("Эннеады", V, 8, 4). Аттар, перс XII века, поет о трудном странствии птиц
*, разыскивающих своего царя, Симурга; многие погибают в море, но оставшиеся
в живых узнают, что они и есть Симург и что Симург - это каждая из них и все
они вместе. Риторических возможностей расширенного толкования принципа
сходства бесконечно много. Эмерсон, почитатель индусов и Аттара, оставляет
нам стихотворение "Брахма"; из шестнадцати его строк самая запоминающаяся,
вероятно, вот эта: "When me they fly, I am the wings" ("Когда от меня бегут,
я - крылья"). Аналогичен, но и более скромен "Ich bin der Eine und Beide" **
Стефана Георге ("Der Stern des Bundes" ***). Уолт Уитмен обновил этот прием.
Однако он воспользовался им не для того, чтобы определить божество или
поиграть со сходством и различием слов; с какой-то исступленной нежностью он
пытался отождествиться со всеми людьми. Он говорил ("Crossing Brooklin
Ferry" ****, 7):
______________
* Отсылка к аллегорической поэме "Мантик-аль-Таир" (см. комментарий к
эссе "Загадка Эдварда Фицджеральда"), своду знаний по суфийской мистике.
** "Я есмь один, я есмь мы оба" (нем.).
*** "Звезда Союза" (нем.).
**** "Проходя по Бруклинскому мосту" (англ.).


Я возле вас упорный, жадный, неутомимый,
вам от меня не избавиться.

А также ("Song of Myself", 33):

Я это глотаю, мне это по вкусу, мне нравится это, я
это впитал в себя,
Гордое спокойствие мучеников,
Женщина старых времен, обвиненная в том, что она
ведьма,
горит на сухом костре, а дети ее стоят и глядят на
нее,
Загнанный раб, весь в поту, изнемогший от бега, пал
на плетень отдышаться.
Судороги колют его ноги и шею иголками,
смертоносная дробь и ружейные пули.
Эти люди - я, их чувства - мои.

Все это ощущал и всем этим был Уитмен; но в действительности - не в