"Энтони Борджесс. Вожделеющее семя " - читать интересную книгу автора

Тем пришлось все бросить. А меня отвезли в Приют.
Сильный гнев охватил Тристрама. По правде говоря (и Тристрам со стыдом
понимал это), его гнев был наигранным, формальным. Он представил себя
произносящим напыщенную речь в кабинете директора: "Государство считает
обучение этих детей важным делом. Это, вероятно, означает, что дети должны
считать важным делом выполнение домашних заданий. И вдруг Государство
показывает свое отвратительное лицемерное рыло и не дает моему ученику
выполнить домашнее задание. Гоба ради, скажите мне, куда мы идем?" Жалкий
порыв человека, взывающего к защите принципов. Тристрам знал, конечно, каким
будет ответ: "Главное - это главное, а главное - это выживание". Он
вздохнул, погладил мальчика по голове и вернулся на свое место перед
классом.
- Сейчас, утром, мы будем рисовать карту мелиорированного района
Сахары, - объявил Тристрам. - Приготовьте карандаши. - Да, было уже утро.
Ночь, это море школьных чернил, быстро отступала от окон.

Глава 2

Беатриса-Джоанна писала письмо. Она делала это карандашом, который, с
непривычки, с трудом удерживала в руке. Беатриса-Джоанна пользовалась
логограммами для экономии бумаги. Этому ее когда-то научили в школе. Уже два
месяца Беатриса-Джоанна не встречалась с Дереком и в то же время видела его
слишком часто. Слишком часто на экране телевизора появлялось изображение
Дерека Фокса - Комиссара Народной полиции, одетого в черную униформу и
разумно увещевающего массы. А вот Дерека-любовника, облаченного в более
идущую ему форму наготы и желания, Беатриса-Джоанна не видела совсем.
Цензуры частной переписки не существовало, поэтому она была уверена,
что может писать все, что угодно, ничего не опасаясь.
"Дорогой мой, - выводила Беатриса-Джоанна, - я понимаю, что мне
следовало бы гордиться той огромной известностью, которую ты приобрел, и,
конечно же, ты такой красивый в своей новой одежде. Но я не могу не хотеть,
чтобы все было как раньше, когда мы могли лежать рядом и любить друг друга,
и ничего-ничего не бояться, лишь бы никто не узнал, что есть между нами. Я
не хочу верить, что это прекрасное время прошло навсегда. Мне так тебя не
хватает! Мне не хватает твоих рук, обнимающих меня, мне не хватает твоих губ
и..." Она зачеркнула "и". Некоторые слова были слишком драгоценны, чтобы
доверить их холодным логограммам.
"... твоих губ, целующих меня. Любимый мой, я просыпаюсь ночью, или
днем, или утром - тогда, когда мы должны были бы лежать с тобой в постели,
смотря по тому, в какую смену он работает, и мне прямо хочется кричать от
желания любить тебя..." Беатриса-Джоанна зажала рот левой рукой, словно
стараясь сдержать крик.
"О, дорогой мой, я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя! Я тоскую по
твоим рукам, обнимающим меня, по твоим губам..." Тут Беатриса-Джоанна
заметила, что уже писала об этом, и вычеркнула последнюю фразу. Когда она
сделала это, ей стало ясно, что все, о чем она тоскует, это руки, губы и
прочее...
Беатриса-Джоанна пожала плечами и продолжала писать.
"Не можешь ли ты как-нибудь связаться со мной? Я понимаю, что писать
мне - слишком большой риск для тебя, потому что Тристрам сразу заметит