"Хорхе Луис Борхес. Юг" - читать интересную книгу автора

дни Дальманн проникся ненавистью к своей личности, он возненавидел свои
телесные нужды, свое унижение, пробивавшуюся щетину, которая колола ему
лицо. Дальманн стоически переносил процедуры, очень болезненные, но, узнав
от хирурга, что чуть не умер от заражения крови, расплакался от жалости к
себе. Физические страдания и постоянное ожидание страшных ночей не давали
ему думать о таких отвлеченных вещах, как смерть. Но вот хирург сказал, что
он поправляется и вскоре сможет поехать долечиваться в усадьбу. Невероятно,
но обещанный день настал.
Действительность любит симметрию и некие анахронизмы; Дальманн был
доставлен в лечебницу в наемном экипаже, и сейчас наемный экипаж вез его к
вокзалу на площади Конститусьон. Первая свежесть осени после летнего зноя
казалась символом его судьбы, поборовшей жар и смерть. В семь утра город еще
хранил облик старого дома, который придала ему ночь; улицы напоминали
длинные коридоры, а площади - дворики. Дальманн узнавал их, чувствуя счастье
и легкое головокружение; чуть раньше, чем перед глазами, в памяти вставали
перекрестки, афишные тумбы, безыскусные черты Буэнос-Айреса. В желтом свете
наступающего дня все возвращалось к нему.
Все знают, что Юг начинается на той стороне улицы Ривадавиа. Дальманн
любил повторять, что это не просто фраза и что, перейдя улицу, оказываешься
в мире более древнем и более надежном. По пути он выискивал взглядом среди
новых построек то решетчатое окно, то дверной молоток, арку над дверью,
подъезд, тихий дворик.
В холле вокзала он обнаружил, что до поезда еще полчаса. Ему вдруг
вспомнилось, что в кафе на улице Бразиль (рядом с домом Иригойена) живет
огромный кот, который позволяет гладить себя, точно надменное божество. Он
вошел. Кот лежал там, спал. Дальманн заказал чашку кофе (это удовольствие в
клинике было ему запрещено), не спеша положил сахар, попробовал и подумал,
ведя рукой по черному меху, насколько это общение иллюзорно, ведь они как бы
разделены стеклом, поскольку человек живет во времени, в череде событий, а
сказочный зверь - в сиюминутности, в вечности мгновения.
Во всю длину предпоследнего перрона протянулся поезд. Пройдя несколько
вагонов, Дальманн выбрал почти пустой. Он отправил чемодан в сетку. Когда
поезд тронулся, он открыл чемодан и вытащил, не без колебания, первый том
"Тысячи и одной ночи". Решиться взять с собою книгу, настолько связанную с
постигшими его несчастьями, служило знаком того, что они миновали, было
веселым в тайным вызовом поверженным силам зла.
По сторонам дороги город распадался на пригороды; эта картина, а затем
сады и дачи не давали Дальманну начать чтение. Он пытался читать, но тщетно;
гора из магнита и джинн, поклявшийся убить своего благодетеля, были,
бесспорно, волшебны, но немногим более, чем это утро и само существование.
Счастье не давало ему сосредоточиться на Шахразаде с ее напрасными чудесами;
Дальманн закрыл книгу и стал просто жить.
Обед (с бульоном, который подавали в мисочках из блестящего металла,
как в дни далеких каникул) принес ему еще одно тихое, вызвавшее
признательность удовольствие.
Зовтра я проснусь в усадьбе, подумал он; он чувствовал себя
одновременно как бы двумя людьми: один двигался вперед по этому осеннему дню
и по родным местам, другой терпел унизительные обиды, пребывая в отлично
продуманной неволе. Перед ним мелькали неоштукатуренные кирпичные дома,
вытянутые, со множеством углов, вечно глядящие на проносящиеся поезда,