"Хорхе Луис Борхес. Новые настроения" - читать интересную книгу автора

и нутряное. Не зря же посвятил он свои первые произведения защите двух
великих готических мастеров - Браунинга и Диккенса; не зря повторял, что
лучшая книга, созданная в Германии, - это сказки братьев Гримм. Он бранил
Ибсена и защищал (пожалуй, безнадежно) Ростана, однако тролли и Пуговичник в
"Пер Гюнте>> созданы из материи его снов - the stuff his dreams were made
of. Этот разлад, это ненадежное подавление склонности к демоническому
определяют натуру Честертона. Символ его внутренней борьбы я вижу в
приключениях патера Брауна, каждое из которых стремится объяснить с помощью
только разума некий необъяснимый факт2. Вот почему в первом абзаце моей
заметки я и сказал, что эти новеллы - зашифрованная история Честертона,
символы и отражения Честертона. Это и все, разве что "разум", которому
Честертон подчинил свое воображение, был, собственно, не разум, а
католическая вера или же совокупность вымыслов еврейской религии,
подчиненных Платону и Аристотелю.
Мне вспоминаются две контрастирующие притчи. Первая - из первого тома
сочинений Кафки. Это история человека, добивающегося, чтобы его пропустили к
Закону. Страж у первых врат говорит ему, что за ними есть много других3 и
там, от покоя к покою, врата охраняют стражи один могущественнее другого.
Человек усаживается и ждет. Проходят дни, годы, и человек умирает. В агонии
он спрашивает: "Возможно ли, что за все годы, пока я ждал, ни один человек
не пожелал войти, кроме меня?" Страж отвечает: "Никто не пожелал войти,
потому что эти врата были предназначены только для тебя. Теперь я их
закрою". (Кафка комментирует эту притчу, еще больше ее усложняя, в девятой
главе "Процесса".) Вторая притча - в "Пути паломника" Беньяна. Народ с
вожделением глядит на замок, охраняемый множеством воинов; у входа стоит
страж с книгой, чтобы записать в ней имя того, кто будет достоин войти. Один
храбрец приближается к стражу и говорит: "Запиши мое имя, господин". Затем
выхватывает меч и бросается на воинов; наносит и сам получает кровавые раны,
пока ему не удается в схватке проложить себе путь и войти в замок.
Честертон посвятил свою жизнь писанию второй притчи, но что-то всегда
его влекло писать первую.
-----------------------------------------------------------------------
* Ибо не избавляет Он и дерево от страха... - Честертон. "Второе
детство" (англ.).
** Причудливость (фр.).
*** Акробатические номера (фр.).
**** Человек, который слишком много знал, Поэт и лунатики, Парадоксы
м-ра Понда (англ.)..
***** О Лондоне небольшом, белом и чистом (англ.).
****** Мастер чудовищ (лат.).
1Развивая мысль Аттара ("Везде мы видим только Твой лик"), Джалаледдин
Руми сочинил стихи, которые перевел Рюккерт (Werke, IV, 222 где говориться
что в небесах, в море и в снах есть Один-Единственчетвеный восхваляется за
то, что он объединил четверку строптивых коней, везущих колесницу вселенной:
землю, воздух, огонь и воду.
******* Как я нашел сверхчеловека (англ.).
2Авторы детективных романов обычно ставят себе задачей объяснение не
необъяснимого, но запутанного.
3 Образ многих дверей, идущих одна вслед за другой, преграждающих
грешнику путь к блаженству, есть в "Зогаре". См.: Глатцер. In Time and