"Хорхе Луис Борхес. Кеведо" - читать интересную книгу автора

нашей эры, всего лишь следует литературной традиции.
Рассмотрев, пусть вкратце, его прозу, перехожу к обзору его поэзии, не
менее многообразной.
Если в любовных стихах Кеведо видеть документы страсти, они не
удовлетворяют; но если смотреть на них как на игру гипербол, как на
сознательные образцы петраркизма, они обычно великолепны. Кеведо, человек
бурных вожделений, неустанно стремился к идеалу стоического аскетизма, и ему
наверняка должна была казаться безумием зависимость от женщин ("Разумен тот,
кто пользуется их ласками, но не доверяет им"); этих резонов достаточно,
чтобы объяснить нарочитую искусственность IV, "Музы", его Парнаса,
воспевающей "подвиги любви и красоты". Отпечаток личности Кеведо - в других
вещах, в тех, где он может выразить свою меланхолию, свое мужество или
разочарование. Например, в сонете, который он послал из своего Торреде -
Хуан-Абада дону Хосе де Саласу ("Муза", II, 109):

В покойном уголке уединясь
С немногими, но мудрыми тенями,
Беседую с умершими умами,
Глазами слышу мертвых мыслей вязь
Пусть книги не просты, но, не таясь,
К благим поступкам подвигают сами,
В их музыкальной, хоть беззвучной гамме
Сна жизни и бессонных истин связь.
И как им, взятым смертью, промолчать
И времени не мстить, великим душам?
Их воскрешает, дон Хосеф, Печать.
Простим же беглость мы часам текущим,
Ведь им дано нас чтеньем просвещать -
Лишь час такой готов назвать я лучшим.

В приведенных стихах есть консептистские штучки ("слышать глазами",
"музыкальной, хоть беззвучной гамме"), однако сонет производит впечатление
не благодаря им, а вопреки. Я не сказал бы, что в нем дано описание
действительности, ибо действительность - это не слова, но бесспорно, что
слова тут имеют меньше веса, чем нарисованная ими картина или чем
мужественный тон, в них звучащий. Так бывает не всегда; в самом знаменитом
сонете этой книги, "На бессмертную память о доне Педро Хироне, герцоге де
Осуна, умершем в тюрьме", яркая выразительность двустишия

Его Могила - Фландрии Поля,
А Эпитафия - кровавый Полумесяц

затмевает все толкования и от них не зависит. Но то же самое скажу и о
словосочетании "воинский плач", смысл которого не загадочен, а просто
пресен: плач воинов. Что ж до "кровавого Полумесяца", то лучше бы не знать,
что речь идет об эмблеме турок, пострадавшей от каких-то пиратских наскоков
дона Педро Тельеса Хирона.
Нередко отправной точкой служит для Кеведо классический текст. Так,
великолепная строка ("Муза", IV, 31)