"Хорхе Луис Борхес. Маседонио Фернандес" - читать интересную книгу автора

считали оправданием жизни сочинение одного стихотворения, а может, и целой
страницы; Маседонио пытался понять вселенную и узнать, кто он, и вообще,
является ли он кем-то. Писать и печататься он считал унизительным. Кроме
очарования беседы и скромной дружбы Маседонио предлагал нам пример
интеллектуального образа жизни. Тот, кто ныне именуется интеллектуалом, на
самом деле никакой не интеллектуал, ибо превратил разум в профессию либо в
орудие жизнедеятельности. Маседонио был чистым созерцанием, порой
снисходящим к письму и считанные разы - к публикации. Лучший способ
изобразить Маседонио - это рассказывать о нем анекдоты, но, западая в
память, они неуклюже превращают главного героя в робота, непрерывно
твердящего один и тот же афоризм, ставший классическим, или одну и ту же
шутку. Совсем другое дело - сентенции Маседонио, неожиданно вторгающиеся в
жизнь, изумляя и обогащая ее. То, что для меня значил Маседонио, дополняется
счастливым знанием, что в доме на Мороне или Онсе живет чудесный человек,
беззаботное существование которого было важней наших огорчений и удач. Это
чувствовал я, это чувствовали некоторые из нас, но этого словами не
передать.
Отрицая присутствие материи, скрытой за кажимостью мира, отрицая Я,
реагирующее на кажимость, Маседонио утверждал бесспорную действительность, и
то была действительность страсти, выраженной в искусстве и в любви. Полагаю,
Маседонио считал волшебней искусства любовь (такое предпочтение коренилось в
его чувствительном характере), а не доктрину, предполагающую (как мы уже
убедились) отказ от Я, что влечет за собой отрицание объекта и субъекта
страсти, в его понимании, единственно реальной. Маседонио говорил, что
объятия тел (как и приветствие) - не что иное, как знак, который одна душа
передает другим; правда, души в его философии нет.
Подобно Гуиральдесу, Маседонио допустил, чтобы его имя связали с
поколением, названным "Мартин Фьерро" * и предложившим столь рассеянному и
скептическому вниманию Буэнос-Айреса опоздавшие и провинциальные вариации
футуризма и кубизма. Если не считать личных отношений, включение Маседонио в
эту группу еще менее оправданно, чем включение Гуиральдеса; "Дон Сегундо
Сомбра" ** происходит от "Пайядора" Лугонеса ***, как весь ультраизм
начинается в "Сентиментальном календаре" ****; однако мир Маседонио гораздо
более разнообразен. Мало его интересовала и техника письма. Культ городских
окраин и гаучо вызывал его добродушную насмешку: в одной анкете он заявил,
что гаучо - это развлечение для лошадей, и добавил: "Всю жизнь пеши! Ну и
ходок!" Однажды вечером речь шла о бурных выборах, прославивших паперть
Балнаверы; Маседонио парировал: "Мы, соседи Балнаверы, все, как один,
погибли на столь опасных выборах".
______________
* Речь идет об аргентинских писателях, сгруппировавшихся вокруг
журналов "Проа" и "Мартин Фьерро" (20-е гг.), во главе которых стоял Рикардо
Гуиральдес.
** "Дон Сегундо Сомбра" (1926) - роман Рикардо Гуиральдеса,
идеализирующий уходящую в прошлое фольклорную традицию аргентинских
пастухов-гаучо.
*** Имеется в виду роман Леопольдо Лугонеса (закончен в 1913,
опубликован в 1915), герой которого - гаучо - представлен "идеальным
трубадуром" (Lugones L. El Payador y Antologia de poesоa y prosa. Caracas,
1979. P. XXVIII). В предисловии к этой книге Борхес писал: "В антологии