"Юхан Борген. Теперь ему не уйти ("Трилогия о Маленьком Лорде" #3) " - читать интересную книгу автора

продолжения ее правой руки, тогда как левая рука легко и крепко держала
скрипку, ставшую истинным продолжением ее души в мире, лишенном каких бы то
ни было прочных ценностей, кроме музыки.
Последние беженцы с усталыми бледными лицами вышли из дома и обступили
щуплого Харалдсена, и он заговорил своим пронзительным тенорком. Велел им
спокойно шагать за ним, как вчера, ни о чем не спрашивая, не переговариваясь
между собой, главное, чтобы они не спрашивали то и дело, сколько еще
осталось до границы. Всего их было двенадцать человек, не считая двух
проводников. Вчера они шли долго, но прошли совсем немного. Шествие беженцев
особенно замедляли фру Ф., не желавшая расстаться со своим вещевым мешком, и
еще худой студент-медик, который к тому же мог выдать их своим кашлем:
кашель нападал приступами, вынуждая юношу то и дело останавливаться между
деревьями и, низко склонившись к земле, зачерпывать воду в каждом лесном
ручейке, в каждом ключе, еще не затянутом льдом. Было девятое декабря тысяча
девятьсот сорок второго года, спустя одиннадцать дней после того, как из
квартиры в квартиру, из контор в лавчонки, в библиотеки, во дворы шепотом
стали передавать весть об этом и названия тех жутких мест, и имена людей, на
чью долю уже выпал страшный жребий. Одиннадцать дней беженцы шли, прячась в
разных местах, потому что граница была перекрыта, так сказали им люди. Еще
одно из этих слов, которые теперь повторяют каждый день: граница
перекрыта...
Вереница беженцев сразу двинулась в путь, и скоро им стало казаться,
будто они бредут так всю жизнь. Была какая-то обреченность в этом унылом
шествии людей, лишь уходящих от чего-то, но не устремленных навстречу
новому. Впереди шел щуплый, морщинистый Харалдсен. Он особенно строго следил
за тем, чтобы они не переговаривались между собой. Сам он на ходу
беспрерывно бормотал что-то, то ли бранился, то ли молился богу - шедшие
позади разобрать не могли. Он наводил на них страх. Кто-то говорил, что у
него не все дома, рассказывали, будто он становился в позу у границы и
приказывал сфотографировать его вместе с беглецами. Да, впрочем, чего только
не говорили. Говорили, к примеру, что среди беженцев - знаменитая скрипачка
Мириам Стайн, кое-кто слышал ее игру, другие читали о ней, хотя большинство
беженцев были из тех, кто обычно не следит за такими вещами; но сейчас лесом
брели двенадцать безвестных, незнакомых друг с другом людей - их собрали на
маленькой железнодорожной станции и выстроили в цепочку. Потом они долго
кружили по лесу и вынуждены были искать приюта в холодной хижине. Дурные
вести с границы, сказали им. Граница перекрыта: сюда прислали новые отряды
пограничной полиции. Да, чего только не говорили! Никто не знал, кто все это
говорил, но ночью в лесной хижине люди, лежавшие без сна на жестких скамьях,
шепотом сообщали друг другу самые жуткие вести.
По лесу шла маленькая вереница безвестных, незнакомых друг с другом
людей разного возраста. Шли пожилые мужчины в фетровых шляпах и длинных
зимних пальто, и женщины в шубах, и еще несколько человек помоложе в
нескладно сидевших на них спортивных костюмах; кроме собственных рюкзаков,
они несли тяжелые чемоданы тех, кто был старше и слабее их. Случалось,
путники в душе кляли друг друга: у одного - тяжелый чемодан, другой ступает
чересчур медленно и грузно. Но они помогали друг другу, хоть порой и без
удовольствия.
Позади всех шагал человек по прозвищу Лось, великан с седой головой и
невозмутимым лицом. Он не был ни приветлив, ни хмур, просто великан - косая