"Герман Борх. 1918 - Хюгану, или Деловитость (Лунатики #3) " - читать интересную книгу автора

посмотрела в сторону окна. Через щелочку в ставнях сочился молочный свет;
должно быть, еще очень рано или на улице дождливая погода. Полосы света
казались продолжением сна, может, потому, что с ними внутрь не проникало ни
звука, и Ханна решила, что, наверное, еще очень рано. Между открытыми
створками окна тихо покачивались ставни; это был, вероятно, ранний утренний
ветер, она легонько потянула носом, словно таким образом могла определить,
который час. Затем рука ее потянулась к стоящей рядом кровати; она была
застелена, а подушка, перина, одеяла аккуратно заправлены и накрыты плюшевым
покрывалом. Прежде чем убрать руку, дабы снова спрятать под теплым одеялом
обнажившееся плечо, она еще раз коснулась податливого и чуть холодноватого
плюша, это была как будто попытка убедиться, что она одна. Тонкая ночная
рубашка закатилась выше бедер, сбившись в неприятный комок, Ах, в эту ночь
ей опять спалось беспокойно. Между тем, в качестве компенсации, правая ее
рука расположилась на теплом гладком теле, а кончики пальцев тихо и едва
уловимо поглаживали кожу и пушок на животе. Сама она, должно быть, думала о
какой-нибудь французской картине с любовным сюжетом эпохи рококо; затем ей
вспомнилась "Обнаженная Маха" Гойи. В таком положении она полежала еще
немного. После опустила рубашку - странное дело, тончайшая ткань рубашки
вызывает столь быстрое ощущение тепла. Повернуться ей направо или налево?
Решила: направо, как будто бы застеленная кровать будет мешать доступу
воздуха к ней, еще раз прислушалась к царящей на улице тишине и начала
погружаться в новый сон, она убежала в новый сон еще до того, как смогла
что-либо снаружи услышать.
Опять проснувшись через час, она никак не могла избавиться от ощущения,
что утро уже позднее. Для человека, связанного слабыми и едва уловимыми
нитями с тем, что принято называть жизнью, утренний подъем - всегда
довольно трудная задача, даже, может быть, маленькое изнасилование. И у
Ханны Вендлинг, которая снова ощутила неизбежность приближающегося дня,
разболелась голова. Боли начались в затылке. Она запустила руки в волосы,
мягко струившиеся по пальцам, на какое-то мгновение боль отступила. Она
нажала на болевшее место; тянущая боль начиналась за ушами и спускалась к
шейным позвонкам. Ханне она была знакома. Иногда возникали столь сильные
приступы этой боли, что у нее начинались страшные головокружения. Внезапным
и решительным движением она сбросила одеяло, скользнула ногами в высокие
жесткие домашние туфли, распахнула, не поднимая их, жалюзи и, стоя перед
туалетным зеркалом, с помощью небольшого зеркальца попыталась рассмотреть
вызывающий боль затылок, Что же там болит? Ничего не бросалось в глаза. Она
поворачивала голову то в одну, то в другую сторону; под кожей играли
позвонки-- впрочем, это был достаточно милый затылок, Да и4 плечи тоже
ничего. Она с удовольствием позавтракала бы в постели, но шла война; стыдно
так долго валяться в кровати. K тому же ей нужно было отвести мальчика в
школу. Каждый день она намеревалась это сделать. Два раза даже осуществила4'
v' свое намерение, но в конце концов все же оставила это на попечение
служанки. К мальчику уже давно пора было бы приставить француженку или
англичанку. Англичанки для воспитания лучше. Когда закончится война, нужно
отправить мальчика в Англию. Когда ей было столько лет, сколько ему, да, в
семь лет, она лучше говорила по-французски, чем по-немецки. Она взяла
флакончик с туалетным уксусом и вытерла затылок и виски, затем начала
внимательно рассматривать в зеркале глаза - золотисто-карие, а в левом
виднелась красная жилочка. Это от беспокойного сна. Накинув на плечи кимоно,