"Борис Борин. Неизвестный герой " - читать интересную книгу автора

Я разглядывал закутанное в мерзлый брезент орудие, думая, как на него
садиться. Кто-то меня тронул за рукав:
- Садитесь к замку: не так тряско.- И я сел, схватившись за какую-то
рукоять под брезентом. А лейтенант вдруг весело и совсем не по уставу
заорал:
- Кончай ночевать! Расчеты по местам! Рысью маарш! - Последнее слово
он протянул, словно пропел.
Пушку качнуло на повороте. Одно колесо вдруг встало дыбом, потом
вздыбилось другое, и, перевалив через канаву, мы выехали на дорогу.
Застучали копыта, засвистел ветер... Огромное ярко-оранжевое солнце 6
февраля 1945 года вставало над заснеженным перелеском.
Летит снежная пыль из-под колес орудийного передка.
(Это такая двухколесная тележка, в которую впрягают лошадей, за нее же
цепляют пушку). Солнце подымается, и синие морозные тени становятся все
короче. Хорошо!..
В этот яркий, солнечный день я не испытываю ни тревоги, ни страха.
Качу прямо к месту командировки. Покачиваюсь на стальном лафете рядом с
лучшими людьми XX века. Они, по-моему, тоже спокойны.
Они не знают, что сегодня их ждет тяжелый бой, в котором многие
погибнут. Что этот день для них последний...
Я знаю.
И оттого, что я из будущего, что меня-то наверняка нельзя ни убить, ни
покалечить, мне как-то неловко перед людьми. Вот перед этим, который
отвернул от встречного ветра небритое, заросшее сивой щетиной лицо. Ему за
сорок. Над маленькими, запавшими под лоб глазами тяжело нависли, как
козырек, седоватые брови. Чуть шелушится кожа на примороженных скулах. А
большие ширококостные руки говорят, что он и в мирной жизни нелегким трудом
зарабатывал хлеб.
И наверное, дети у него, и такая же, как и он, ширококостная, могучая
жена с постаревшим от работы и бессонных ночей лицом.
А есть среди солдат совсем мальчишки. Этому, который сидит на стволе,
вцепившись рукавицами в броневой щит орудия, наверняка не больше
восемнадцати. На морозе покраснели его нежно-розовые, почти девичьи щеки. А
зубы уже пожелтели от махорки, и глаза - пристальные, по-взрослому суровые.
Этот мальчишка, пожалуй, более жесток сердцем, чем тот сорокалетний.
Заросший седой щетиной солдат успел пожить мирной жизнью, радовался
подрастающим детям, любил свою жену. А младший шагнул прямо из детства - в
бой, на войну...
Мне, привыкшему к большим скоростям, медленной и смешной показалась
езда на животных. Но люди этого не замечали. Шесть лошадей, двадцать четыре
копыта дружно молотили дорогу. Солдаты отворачивали лица от ветра. И вот
из-за края земли медленно поползла вверх красная кирпичная мельница,
накрест перечеркнутая собственными крыльями. Высота 319,25.
Я ждал боя, пулеметной очереди, визга разлетающейся мины. Но было
тихо.
Было удивительно тихо. В синем безоблачном небе блестящей елочной
игрушкой плыл странный самолет с двумя фюзеляжами.
- Рама,- словно про себя сказал, точнее тоскливо вздохнул пожилой
солдат.
Я вспомнил: так солдаты называли фашистский самолет, который во второй