"Ирина Борисова. Хозяйка" - читать интересную книгу автора

фундамента рубероидом и укатыванием бочек в сарай. Мы с Гришей несемся на
машине по пустой дороге сквозь красивые желто-золотые леса, кусая по очереди
шоколадку, жмурясь от солнца, вздыхая, что так и не выбрались за грибами,
хоть Гриша купил сапоги и корзину, и даже не погуляли по лесу, все некогда,
ничего не остается, как утешаться мыслью, что мимолетная красота не
отличается от длящейся, по крайней мере, не успевает надоесть.
Бабушка, главный идеолог дачи и жрец всех ее ритуалов, на сей раз дома,
этим летом после болезни она переехала к нам, она написала нам список того,
что надо на даче сделать, представляющий, скорее, сочинение с витиеватыми
отступлениями о повадках мышей и их способностью забираться в шкаф и
сервант, если последние должным образом не закрыть, разобрать ее каракули
трудно, и, запрятав список поглубже, я думаю, что успею его прочитать и
потом.
Дача - кристалл, в котором когда-то, как два клинка, пересеклись,
высекая искры, два мировоззрения, родителей и наше. Их время внушило им
слово "надо", железную убежденность, что они правы, и что все другие тоже
должны. Наше время научило нас задавать вопросы, рефлексировать, бунтовать,
хотя вербально и безрезультатно, а потом мучиться сомнениями и нести вину.
Дача - как горизонт, которого никогда не достигнешь, с самого начала
считалось, что это будет место, где всем когда-нибудь, когда она построится,
будет хорошо, но грань между завершением ее строительства и началом ремонтов
фундамента оказалась размытой, вместо чаепития на веранде и чтением книг в
гамаке, ассоциирующихся у меня когда-то с понятием дачи, я, обученная
бабушкой, обрывала клубничные усы и иногда умудрялась обрезать вместо
петрушки морковную ботву. Я помню, как нас сначала возили туда родители на
зеленом 407-м "Москвиче", и Гриша рыл там ямы, а я конопатила стены, потом
мы возили туда постаревших родителей на "Москвичах" более поздних моделей,
их лица были полны укора за наше недостаточное рвение, и при таянии снега и
приближении весны мы испытывали смешанные чувства: с одной стороны, хорошо,
что тепло, с другой стороны - скоро опять на дачу.
Бабушка обрела здесь себя в садоводстве, стала в этом деле экспертом и
была счастлива, отец в свое последнее лето перечитывал Фейхтвангера в
собственноручно выстроенном доме, наш сын Алеша обрел там друга Ромку,
возможность ловить в канавах головастиков и бесконтрольно носиться Бог знает
в каких далях на велике, мы же с Гришей как-то провисли, на нашу долю
досталось, в основном, обеспечение жизнедеятельности живущих летом на даче с
Алешей родителей - в магазине там были жуткие очереди, и приходилось возить
им туда все до буханки хлеба, собирая продукты по городской жаре.
Теперь здесь все изменилось, сменилось поколение, одни дома обветшали,
другие вообще заброшены, но появились коттеджи, их немного - еще во времена
молодости мы роптали, что наше садоводство лишено какой бы то ни было
романтики, нет природы, только линии, квадратики огородов и разнокалиберные
дома. Теперь огородов меньше, хотя в некоторых стариках не угас еще
садоводческий пыл, на их участках лежат на черной земле большие желтые
тыквы, но больше газонов, у нас тоже косилка, в этом году я вновь попыталась
выкосить ею заросший огород, но заболела бабушка, и я успела скосить лишь
половину.
И вот мы приехали, с соседнего участка к нам приближаются две странные
фигуры в меховых шапках с банками огурцов в руках, это старики-соседи: этим
летом их железное социалистическое мировоззрение вновь одержало победу над