"Ирина Борисова. Для молодых мужчин в теплое время года (рассказы)" - читать интересную книгу автора

помолчали, повздыхали, и мои подруги принялись предлагать способы добиваться
того, что должно бы сбыться, но не сбылось. Они вспомнили пару случаев со
знакомыми, когда за одним неожиданным крушением всех замыслов тут же
следовала другая беда, а потом и третья, и, посокрушавшись еще и поохав,
принялись обобщать, выстраивать замысловатые закономерности достижения если
не счастья, то хоть того, чтобы жизнь протекала в некотором соответствии с
нашими пожеланиями.
- Главное, это всегда подстерегать возможное несчастье, - сказала одна
подруга. - Когда собираешься что-то совершить, надо обязательно подумать,
что может помешать вот это и то...
- Тогда ничего уже не захочется, - усмехнулась другая. - Надо просто
ставить цели, сосредоточиваться на них полностью, все остальное отмести - и
обязательно добьешься, никакая судьба не посмеет вмешаться.
- Наоборот, надо сразу настроиться на то, что ничего из задуманного не
выйдет, надо помнить, что и то, что у тебя есть - не вечно, тогда скорей
всего все сбудется, и ничего не потеряешь, а уж если потеряешь, будет не так
обидно...
- Какие глупости! Наоборот, надо сразу быть уверенной, что все
получится, а все, что получилось - твое и ничье другое, и пойди попробуй у
тебя это отними!
Они спорили и делились вынесенными из собственного опыта соображениями,
а потом опять замолчали, думая каждая о чем-то важном, своем. Они молчали,
затаившись, и были похожи на охотников, обдумывающих, как лучше выследить
дичь, теоретически подкованных уникальными методиками. Продумано все было
прекрасно, силки были надежны и крепки, дичь непременно должна была в них
забежать, но - на удивленно-разочарованных лицах подруг было написано, что
она все-таки не забегала. И когда пауза затянулась настолько, что
становилось ясно, что никто причин этого так и не понимает, я решила
рассказать им про Антонину Трифоновну.
Она была машинисткой в отделе информации конторы, где я когда-то
работала. Контора звалась институтом, некоторые сотрудницы этого института
особенно не перетруждались, сновали по коридорам меньше с бумагами, больше с
чайниками. С утра из стеклянного подъезда выбегали стаи женщин с пустыми
сумками, а после обеда подтягивались по одной, тяжело груженные.
В отделе информации переводчицы тоже успевали многое, а в случае
претензий начальства знали, что сказать. И если начальнику хотелось-таки
выместить неудовлетворенность, под рукой всегда была она, машинистка
Антонина Трифоновна.
Ей было тогда под сорок, она выглядела старше, но, все равно, видно
было, что в молодости она была красива. Красивыми к тому времени остались
только черные волнистые волосы и глаза, тоже черные. Остальная внешность
была запущенная. Одеждой служили бабушкины самовязки и помятые брюки, фигура
была маленькая, от таскания сумок чуть кособокая, глубокие морщины у рта,
когда улыбалась - улыбку портил небрежно помещенный на самом видном месте
металлический зуб. Улыбалась она, правда, редко, большей частью на лице ее
было озабоченно-растерянное выражение.
И немудрено. Весь отдел собирал информацию - печатала ее она одна.
Работы было много. День в неделю, по уговору с начальством, она печатала
дома. И этот ее домашний день, в который она успевала сделать раза в два
меньше, чем когда была на работе, и вызывал у начальника большое