"Ирина Борисова. Для молодых мужчин в теплое время года (рассказы)" - читать интересную книгу автора

используя всех возможностей и на десять процентов, Андрюха приспособил Сашин
приемник для исследования особенностей тропических трасс и через пару
месяцев приемную часть погрузят на пароход, и она поплывет в теплую
экваториальную страну, а следом за ней, предвкушая все прелести
международного перелета, двинется в аэропорт Андрюхина команда. Идея
универсальной многоканальности уже всеми забыта. Сашин НИР обещал результаты
минимум через пять лет, Андрюхина станция испытана уже через полгода. Пять
лет сидения на месте, исследования ионосферы для разработки промышленной
станции на возвратном принципе, и год в тропиках под пальмами. Совсем новая
станция, каких нигде еще нет, обещающая прорыв в мировой науке и технике, и
ординарная, наскоро сляпанная станция, зато в экзотической загранице. А
заказчики - обычные люди с обычной зарплатой; их, конечно, греет идея
создания уникальной станции для страны, но кто-то из них тоже, как Шура
Азаров с двумя детьми вот-вот въедет в дорогущий кооператив, и так ведь
заманчиво съездить, привезти кучу денег и разом заткнуть все дыры.
Толька усаживается против Бенедиктовича, начинается дискуссия на
любимую тему: где еще можно заработать много денег. Разговор вертится вокруг
возможностей для людей без предрассудков, упоминается и содержание трех
коров с продажей творога и сметаны, и сбор и продажа пропадающих плодов и
фруктов с резюме "да только мы этого не умеем", и театр Моды, куда Марину
приглашали манекенщицей, и при дружном оживлении переходит на догадки на
тему "манекенщицы и их образ жизни".
Последнее время, когда с машиной перебои, и в доме нет работы, все
часто собираются и подолгу говорят. Я замечаю и за собой это периодически
накатывающее состояние повышенной болтливости, когда сидишь, как в параличе
или в вате, не хочется ни думать, ни вставать, только пялишься на
собеседника, знаешь уже заранее, кто что может сказать, и все равно
слушаешь, как льется весь этот неосознанный поток, всегда одинаковый,
разными словами все об одном и том же: о работе, о деньгах, о том, как можно
где-то хорошо устроиться, о мужиках, о женщинах, о мужьях, о женах, и чем
подробнее и раскованнее, тем больше находится, о чем говорить еще.
Обсуждаются мельчайшие штрихи существования, выясняется, что живется так
себе, неинтересно, и нет работы, чтобы заполнить пустоту. Саша не участвует,
он сразу выходит в коридор и, примостившись на холодильнике, пишет программы
для работы, предварительный этап которой кончаются в этом году. Саша не
осознал или надеется на чудеса. Продление Сашиной работы мешает полностью
перепрофилировать отдел на тропические заказы, то бишь на регулярные
командировки за рубеж. К Новому году Тузов своего добьется, и мы вольемся в
команду первого дома, а Саша смирится или уйдет, и я не представляю себе ни
того, ни другого.
На дороге за поляной появляется движущаяся издалека фигура.
- Уже Саша идет, - думаю я, но нет, приглядевшись, узнаю берет и
плащик, а еще ближе - смуглое лицо Кима, помощника Тузова по режиму. И этот
еще идет исполнять свою функцию: на бронзовом восточном лице - всегдашняя
полуулыбка - не поймешь, доброжелательная ли, насмешливая ли. Он идет, и,
кто знает, что у него там в голове, с какой идеей он будет составлять акт
просто потому ли, что так надо, или с глубоким удовлетворением, или со
злорадством - чтобы много о себе не понимали.
Он входит, улыбаясь, здоровается. Игорь Бенедиктович тоже расплывается,
они жмут друг другу руки, как соскучившиеся друзья. Функционерский ритуал