"Ирина Борисова. Для молодых мужчин в теплое время года (рассказы)" - читать интересную книгу автора

родив сына Лешку, занялась наукой - режим учебы в аспирантуре был как раз
для сидения с ребенком. Речь сначала шла только о режиме, но жена Креля тоже
стремилась к светлому будущему, а кроме того была с ленцой, сидеть в читалке
казалось ей куда приятнее, чем стирать пеленки, и она заявила, что намерена
защищаться всерьез. Крель смирился, выучился стирать и готовить, уговаривая
себя, что это временно, что его, лауреата, это вряд ли унизит. Но защита у
жены затянулась, и к негодованию своего начальника Валентина Крель то и дело
сидел с простуженным Лешкой на больничном, Лешка рос, здоровел и орал не
"мама", а "папа", проснувшись ночью, но когда жена, наконец, защитилась,
Крель посмотрел однажды в зеркало и увидел маленькую аккуратную лысину,
отросший живот, вечные патентные бюллетени на рабочем столе и полное
отсутствие иных перспектив. Он обнаружил еще элегантную, похудевшую,
собирающую научные данные жену, постоянно пакующую и распаковывающую
чемоданы до и после симпозиумов. Жена Креля нашла узкую, неразработанную еще
тематику и, застолбив, осваивала ее с невесть откуда взявшимся методичным
упорством. Она поздно возвращалась с лекций, вставала тоже поздно, сразу
усаживалась за стол и, если Крель не ходил накануне в магазин, пила чай с
черствой булкой, одновременно выписывая формулы из книги. Она так втянулась
в научную работу, что не интересовалась ни гостями, ни кино, постоянным
спутником Креля так и остался Лешка, они ходили вместе в баню, катались на
лыжах, и радостью и наградой Креля был Лешкин ясный взгляд, постоянно
устремленный навстречу.
Характер у Креля, однако, сделался паршивый. В сердце его занозой
засела государственная премия. - Это может быть только в нашей стране!
звучало в курилке любимое присловье Креля, и далее он распространялся на
тему, что легко тому, у кого есть знакомые или - важные родители, а не
обремененного всем этим лауреата легко вот так просто взять и затюкать. Но
когда Валентин послал его на микропроцессорные курсы, насмотревшись на
бойких мальчиков, мгновенно разбирающихся в системных проблемах и без
почтения хохочущих над самой короткой задержкой чужого мышления, Крель, к
недоумению Валентина, не пошел после курсов работать в организованный
вычислительный центр, а остался в патентной группе. Тогда, кажется,
появилась у него и эта саркастическая неприятная усмешка.
Такова история Креля, и в день пятидесятилетия Тамары Ивановны он,
развешивает носки, выходит из ванной, смотрит на Лешку, играющего на
компьютере, говорит, как бы хорошо никуда не тащиться, не гладить брюки, а
полежать лучше на диване, и Лешка вздыхает с соболезнующим видом в знак
солидарности.
У Валентина мысли похожи. Он бы тоже никуда не ходил: он терпеть не
может этих ресторанных застолий. Валентин - турист, его круглое обветренное
лицо и крючковатый нос делают его похожим на суровую ночную птицу, но Зина
замечает лишь прекрасные зелено-карие глаза, холодно и строго глядящие. Зина
любит, сдавая нормы ГТО, смотреть на его сухощавую спортивную фигуру в
безукоризненном снаряжении и, несясь за ним по лыжне, мечтать что это они
вдвоем в походе по тундре. Но Валентин однажды уже брал с собой в поход
девушку и, намучившись с ней на лыжне, выслушал потом и поздравление с
отцовством. Валентин женился и стирал, как положено, пеленки, но этот его,
казалось, вовсе не несчастный брак в щепу разбился о тяжелую и долгую
болезнь Валентиновой матери. Мать лежала то дома, то в больнице, но
Валентин, в отличие от Креля, с работы урываться себе не позволял, а