"Леонид Бородин. Повесть о любви, подвигах и преступлениях старшины Нефедова" - читать интересную книгу автора

пaди (а здесь вот ударение на первом слоге) свое название, и по
ходу дела, то есть рассказа, о некоторых еще будет разговор...
Или еще вот слово "равнина". Равнина -- это вовсе не то место,
где мы жили, равнина начиналась на вершинах гор. Ровности там,
конечно, никакой не было, сплошные пади да гривы, но равнина все
же именно там, на горах, где, кстати, и артиллерийские батареи
стояли во время войны, чтоб дорогу и тунели охранять.
А теперь несколько слов о тунелях специально, так как --
прямое отношение ко всей истории. Пусть уж мне простится, что так
и буду писать -- "тунель", потому что "тоннель" -- это опять же
где-то не у нас, в Швейцарии например, и к нам никаким боком. А
свои тунели да пути железнодорожные -- вечная забота взрослого
населения не только нашей станции, но и всего населения
Кругобайкальской железной дороги, что от станции Байкал, где
Ангара вытекает, до Слюдянки, где последняя тунель из тех полста,
проковыренных дореволюционными инженерами и работягами, да так
добро проковыренных, что они и по сей день стоят, хотя заброшены
теперь, после закрытия нашей дороги, и стоять будут еще сто лет,
а то и двести...
Но опять же представьте-ка себе: одно дело, когда скала
накроет путь, и совсем другое -- если диверсант взорвет тунель.
Вот потому и во время войны, и после нее, пока дорогу не закрыли,
тунели наши строго охранялись солдатами, чьи гарнизоны
рассредоточены были по всей дороге через каждые пять--десять
километров.
Гарнизон -- это барак, где живут пятнадцать--двадцать солдат,
старшина и командир, как правило, старший лейтенант. Охраняют
солдаты ближайшие три-четыре тунели по обе стороны гарнизона.
Наша станция находилась на сто двадцатом километре от
Иркутска, но говорили просто: двадцатый километр. Подопечные
нашему гарнизону тунели имели свои цифровые поименования, но мы
опять же говорили так: тунель на восемнадцатом километре, тунель
на двадцать втором...
Около каждой тунели "грибок", и под ним круглосуточно
солдатик стоит -- винтовка с примкнутым штыком, патрон в
патроннике, -- и имеет право солдат стрелять без предупреждения,
если кто подозрительный попытается проникнуть в тунель или опять
же подозрительно высунуться из окна проходящего пассажирского
поезда. А чтоб такого не случилось, как только пассажирский поезд
трогался со станции Байкал в нашу тунельную сторону, проводники
замыкали тамбуры вагонов, окна вагонов тоже замыкались особым
ключом и занавесками закрывались, а пассажиров предупреждали,
чтоб не смели пялиться в окна и тем более пытаться открывать их.
Правда, такие суровости были только во время войны. После, то
есть в те времена, какие я помню лично, ничего этого уже не
соблюдалось, хотя солдаты под грибками у тунелей непременно
щурились на проходящие поезда, винтовки держали в руках крепко и
нас, местную шпану, через тунели не пропускали, если по рыбачьим
или другим нуждам пробирались мы в места, отделенные от поселка
тунелями. Мы, правда, все равно шныряли где хотели, тунели