"Леонид Бородин. Повесть о любви, подвигах и преступлениях старшины Нефедова" - читать интересную книгу автора

даже много может сделать полезного, потому что в любом людском
порядке -- по своему райкомовскому опыту знала -- если
приглядеться как следует, всегда отыщется что-нибудь, что этому
порядку не в пользу, но как бы по привычке людьми не замечается.
Что-то вроде колдобины на тропе: все перешагивают в торопливости,
а убрать не догадываются или некогда -- другое дело не терпит,
ведь у всех есть дело. Вот и получается, что ее должность для
того и придумана, чтобы эти всякие колдобины высматривать и
выковыривать из жизни и тем людям жизнь облегчать.
Пожалела, что уже вечер, что не может прямо сейчас пойти
куда-нибудь и теперь уже совсем другим поглядом что-нибудь этакое
высмотреть, чего другие не замечают, и тут же и приступить...
Колька, не раздевшись, спал на спине, раскинув немытые руки.
Забегался. Дала ему волю на весь день, запретив только по льду
байкальскому бегать, хотя и знала, лед еще крепок, но промоины
береговой кромки -- это опасно, глубина может оказаться, если
прыгнешь неудачно, по пояс. Из байкальского своего детства
помнила. Даже девчонки любили эту опасную игру -- прыгать с
берегового камня через промоину на лед и обратно. Пощупала
скинутые у самой кровати колькины ботинки. Сухие. Значит, если и
прыгал, то удачно.
Прошла в кухню -- закуток, что напротив печки. Глянула в
чугунок, в кастрюлю, где хлеб держали. Можно не будить сына:
прежде чем свалиться в кровать, поел, как велела. Ни больше ни
меньше. Ее порция как всегда: и картошка, и хлеб, и молоко в
кринке. Довольна осталась, что правильно сына растит. В любви и
строгости. Насмотрелась на балованных излишними бабскими
поблажками детей, без отцов оставшихся. Война и тут навредила, и
этот вред еще скажется, потому что для жизненной ровности парню в
детстве отец нужен, чтоб было с кого на мужика учиться. Исподволь
и себя настроила, что еще обязательно выйдет замуж, какие годы,
хотя свободного да путного мужика сыскать в нынешние времена
непросто. Но если сыщется вдруг, то с Колькой у него лад быстро
настроится...
Раздевая сына и укладывая, всматривалась в остроносенькую,
слегка веснушчатую мордашку, мужика-мужа своего вспоминала, с кем
и года не прожила. Такой уж был крепыш, районные рекорды на лыжах
учинял. Поди, в лыжники его и определили на войне, потому что
сгинул где-то на самом северном фронте. Веснушки у Кольки от
него, рыжучего. Вообще, если в отца пойдет, в крупного мужика
вымахает. Неужто такое когда-то будет? Сын будет расти и мужать,
а она -- сохнуть и стариться... Такая у жизни правда. Она же и
справедливость. И чего ж тогда от людей требовать и ожидать, чтоб
меж собой справедливость соблюдали, если всякой жизни по природе
увядание да смерть приписаны? Карл Маркс и Ленин, они это здорово
придумали, что должен человек дело делать, не на свою судьбу
меряясь, которой один конец, а как бы наперед целясь, тогда
большой смысл открывается для всякого. Только непросто это --
себя как бы во-вторых понимать, а первым -- человеческое будущее.
Это ведь как себя за горло взять -- трудно. Оттого и нет пока на