"Леонид Бородин. Повесть о любви, подвигах и преступлениях старшины Нефедова" - читать интересную книгу автора

особое отношение: когда любовь и уважение совсем неразделимы. По
очереди вся детвора позаканчивала "четырехкласску" на полустанке
сорок пятого. Четыре километра туда и обратно зимой, весной и
осенью через две тунели, правда, не "скрозь" них, а в обход по
тропке, недлинные тунели были. Солдатики, что на охране посменно
отстаивали под деревянными грибками, знали их, иногда конфетка
перепадала от них, а им в гостинец кедровые орешки, что
натаскивали всей семьей по осени из тайги. Короче, хорошее
детство было у Лизаветы. И потом, когда, чтоб образование
получить, поселили ее в интернате, который один был на всю
дорогу, на самой большой станции, где домов аж штук сто было, не
меньше, и там, в интернате, тоже счастье не кончилось, потому что
учиться было интересно, а по субботам в свой домик на "мотане"
возвращаться радостно, соскучившись по родным людям и даже по
домашней работе, которую, сколько в доме ни делай, всю не
переделаешь.
Тут как раз война эта страшная началась, и долго все очень
плохо было... Но плохость плохостью, а жизнь, она как бы всем
назло, как цветок такой, саранка называется, со сладким клубнем
-- глядишь, ну ни крошки земли, чисто камень один, но вот
проросла же и бутончиком налилась, а потом и лепестками
распустилась розовыми, потому что, оказывается, крохотная
трещинка в камне, а в трещинке земли не больше горсточки, но,
значит, достаточно, чтоб цветочная жизнь зародилась. Вот и
зародилась... Так и Лиза к седьмому классу такой ладной девахой
обернулась назло всяким фашистам, что не только мальчишки, но и
солдатики гарнизона заглядываться стали. Было ей уже шестнадцать,
потому что в школу поздно пошла, как многие в те времена. А
некоторые мальчишки, кто еще в каком-нибудь классе по два года
отсидел, так они после семилетки тут же и на фронт...
Лизе было шестнадцать -- а это самое то! Может, и не с
первого погляда, но со второго -- это уж точно влюбилась она в
старшину поселкового гарнизона. Его, Александра Демьяныча, только
что перевели тогда в эти места откуда-то из-под Забайкалья. Все
девчонки-семиклассницы ахали, на него, красавца, глядючи, но в
падь на прогулки ходили со своими ребятами. Лиза ни с кем не
ходила, потому что в уме был только он, старшина, ее, худенькую и
тонконосенькую, в упор не видевший, не замечавший. Он в то время
крутил роман с одной разведенкой, что жила на восемнадцатом
километре (напомню, сама станция была на двадцатом), туда топал
по шпалам вечерами, а с рассветом обратно, чтоб успеть к подъему
в гарнизоне. Путевые обходчики и обходчицы, что еще раньше
встают, от них шли разговоры о походах старшины на восемнадцатый
километр, и никто не осуждал его, потому что такому молодцу без
бабы жить чисто в ущерб здоровью...
Многие инженеры и рабочие против войны имели "бронь", так как
железнодорожное дело само по себе дело военное, но если кто
уходил, то "на отходной", когда уже все в равном хмелю,
обязательно уединялся с Александром Демьянычем (с первых дней его
все обращались к нему по имени-отчеству или просто по отчеству),