"Леонид Бородин. Выйти в небо" - читать интересную книгу автора

последних боев, когда его ведомый, Толя Крутиков, чуть
припоздавший за ним на вираже, пропустил в хвост своему ведущему
и затем, исправляя ошибку, успел вклиниться и принять удар
"мессера" на себя. Метров с пятнадцати. Сразу вразвал. Посмертно
героя дали. А через неделю конец войне. Последний аэродром на
Балтике. Там чуть и не испортил себе всю фронтовую биографию.
Вздумал на трофейном "мессере" слетать. Нашли пленных немецких
техников, чтоб машину к полету приготовили. Сказали: "Если что,
на месте расстреляем". Взлетел, "сходил в зону". Так себе
машина... На маневре хороша, но сзади ничего не видно, шибко
закрытая... Наши машины, что "лавочкины", что "яки", были к тому
времени уже лучше. Убедился. Но похоже, за это и не получил
второго Героя. А должны были дать, за штурмовые действия.
Федор Сергеевич присмотрелся к рукоятке выхода. Элементарно.
Особых усилий не потребуется. И тут снова вспомнил свой полет на
"харрикейне", когда, преследуемый своим же, но безмозглым,
захотел вдруг выйти из машины... выйти в небо. Теперь он это
сделает. Прикидывал, на каком метре выключится сердце. На
десятом? На двадцатом? Неважно. Он не умрет в небе. Он уйдет в
небо. А если хотя бы в шутку предположить, что есть она, душа,
как утверждают попы, облегчая слабым расставание с жизнью, если
вообще есть что-то, что не умирает, но уходит из тела, и уходит,
как говорят, именно вверх, то он значительно укоротит этому
уходяще-выходящему путь подъема... Но это так... Не всерьез...
Всерьез об этом думать поздно. Как жил, так и помирать...
Но вот наконец и пилоты.
- Ну, говори, дед, как тебя покатать: покруче, помягче?
- Помягче, ребята. Круче, чем сам летывал, у вас не
получится. Машина не та.
Парни слегка стушевались. И правильно. Кто они против него.
После взлета только раз глянул в иллюминатор. Тайга. Да и
неважно что. С землей покончено. Теперь только небо. И еще
сердце... Нарастала боль, нарастала быстрее, чем "аннушка"
набирала высоту. Кончался лимит времени, что выклянчил у судьбы.
Подняться с лавки на ноги не решился. Сполз на колени и на
коленях зашаркал к двери. Темнело в глазах, и дыхание... И боль
такая, что уже и не закричать. Только захрипеть. А до ручки еще
надо дотянуться. Хорошо, что хоть парни в кабине спиной, не
поворачиваются...
Вдруг уверенно идущее вразнос сердце дало ему короткую
передышку. Он сел на подрагивающий пол самолета, и сел не от
слабости. От мысли. Такой простой мысли, что дивиться только,
почему до сих пор... Если сделает, что задумал, - подставит
парней. Как же это? Столько лет жить с мечтой уйти в небо и ни
разу не подумать о последствиях! Прожить жизнь как положено, а
напоследок подлянку подкинуть своим же братьям-летчикам. Ведь
братья же, и не их вина, что нет войны... Стыд в голову - боль в
сердце. Заваливаясь на бок, об одном думал: дожить до земли.
Услышал крик: "Дед, ты чего это? Але, дед!" Под головой руку
почувствовал. Картинка перед глазами промелькнула: его