"Леонид Бородин. Без выбора (автобиографическое повествование)" - читать интересную книгу автора

или иной мере - ну, кто против того? То ж нелюди. Но за что ж им такая
честь - строить великое здание социализма? И разве нельзя иначе? Строили бы
общественные туалеты, хотя бы по той же Восточно-Сибирской дороге. А то ведь
вечная проблема - один туалет где-нибудь на самом конце станции, куда и
добежать не всегда успеваешь...
Уже не вспомнить, от кого впервые услышал слово "рабы". Кто первый
сказал или намекнул, что "зэки" - по крайней мере, не все нелюди, что полно
там безвинных, или без вины виноватых, или если и виноватых, то в
пустяках... За "колоски", например. Или за сдачу в плен целыми армиями,
забытыми или затерянными фронтами. По доносу и наговору, за компанию и по
родству...
То была моя первая, а возможно, и единственная в жизни "ломка":
взламывался, раскалывался на части данный мне природой дар любви, я знаю -
он был первичен!
Я любил Байкал, считал, что никто его так не любил, как я. Любил своих
родителей, потому что они стоили того. Любил всех людей вокруг себя, правда,
кого-то больше, кого-то меньше... Я любил свою страну... И Сталина, и всех,
кто с ним, потому что они с ним...
Ненавидел фашистов, но к тому времени их уже не было. Недобро относился
к американцам - вечно они какие-то пакости против нас умышляли... Да где им
против нас!

Наша бригада бурильщиков располагалась в бараке, что на правом берегу
Ангары, на самом краю тогда еще полупустого микрорайона под названием
Братск-3. Оттуда, из глухомани, нам приходилось топать несколько километров
в магазин, в кино, на почту. Кратчайшая, густо замешенная грязью дорога
проходила мимо небольшого вспомогательного котлована, обнесенного рядами
колючей проволоки, почти вплотную с ней. Пару раз я уже ходил этим
направлением, видел, конечно, и проволоку, и копошащихся внизу людишек,
знал, что - заключенные... Но это как раз и были те самые формы виденья и
знания, которые никак не мешали мне жить исключительно личными проблемами.
Меня никто не учил ТАК видеть и знать, то есть как бы не видеть и не знать,
этот способ самозащиты от чужого страдания я получил по совокупности всего
воспитания в советском обществе, где реальны только собственно советские
люди, а несоветские - они как бы и не люди вовсе...
ЭТО меня не касается - вот текст того потаенного шифра, что был
вмонтирован в мое сознание и политико-воспитательной работой, что с детсада
начиналась и никогда не заканчивалась, и великой советской литературой с ее
девизом изображать настоящее в свете будущего (школьная формулировка
соцреализма), и, наконец, моими родителями, которые хотели мне добра и
фиксировали мое внимание исключительно на вещах и идеях достойных и
перспективных...
Однажды случилось идти вместе с бригадиром соседней буровой установки,
немногословным мужиком лет сорока. Жил он от нас отдельно, в "балке" с
семьей. Его жена, еще совсем молодая деваха, работала на нашей буровой
колектором. Ее "балдежная" влюбленность в "старика" мужа вызывала у нас, что
от девятнадцати до двадцати двух, что-то вроде сочувствия и некоторой
досады, ибо нам, несмышленышам, она лишь приветливо-равнодушно улыбалась, а
глядя на своего "старика", сияла и розовела, как спелое яблочко на солнышке.
Когда дорога, по которой топали мы с бригадиром в контору, выгнувшись