"Леонид Бородин. Бесиво" - читать интересную книгу автора

Андрейка, а Андрюха, крепкий, мускулистый парень, ни в какие дурные приметы
не верящий, наоборот, оценил новое положение их дома-хозяйства как выгоду,
какую надо только использовать с толком. Перво-наперво разобрал по
кирпичикам русскую печь погорельцев и цельные кирпичи штабельком уложил на
задах от лишнего взгляду. Заплот, что разграничивал огороды недавних
соседей, передвинул вплотную к пожарищу, прихватив таким образом пять-шесть
соток. Другие времена наступили, никому уже не было дела до лишних соток.
Колхоз укрупнялся, деревня худела хозяевами и уже приняла первых
дикарей-дачников аж из самой области, что за полтораста верст. Дома
отдавались считай что задарма со всем хозяйством. На центральной усадьбе
колхоза коровий комплекс придумали, и местная ферма опустела, и хотя ее тут
же с пользой растащили, урон для деревни был ощутим. Корма-то откуда
брались? Коров начали продавать, потому что не всякая семья могла накоситься
на зиму, хотя трав добрых вокруг - коси не хочу. В общем, деревня хирела, а
крайний дом рудакинский Андрюхиными руками, уже и без материнских рук,
почитай, точно соком наливался, обрастая пристройками да огородом ширясь во
все стороны. Колесный трактор с прицепушкой, на котором Андрюха работал на
колхоз, при доме. Утром умчался, работу переделал колхозную без всяких
перекуров и пораньше - домой, на главную свою работу, а ее сколько ни
делай - не переделаешь. Баню заново отстроил, все подсобки, что по каждой
весне кособочились в разные стороны, на кирпичный фундамент поставил, о
пристройке подумывал, потому что высмотрел вроде бы подходящую девку для
жизни, а для беготни по чужим шибко много времени требовалось.
Когда брат Санька, окончив десятилетку, объявился, не только дома не
узнал, но и на братана дивился, причудно шевеля матушкиными бровями. Его
мысль про женитьбу обхохотал, конечно, но голосом по отношению к брату
поменялся - не мог не зауважать за работяшность и серьезность ко всему
домашнему. Самому же Саньке Андрюхино хозяйство побоку. Нацелился в
геологический институт, чтоб по свету бродить и всякую неизвестность
собственными глазами видеть. И поступил ведь! И пропал из виду, лишь
открытку, не письмо даже, картонку с картинкой и со словами благодарности
присылал регулярно после каждой посылки, отправленной братом на адрес
общежития.
Стала зато сестренка старшая, с двумя детьми уже, наведываться в дом
родимый, с матерью обоплакаться-пошептаться. К Андрюхе ластилась.
Восхищалась и только вздыхала странно, муженька своего поминая при случае.
Пил. Обычное дело.
Когда после школы в деревне и почту закрыли, сестренка как раз и стала
почтальоном. Два раза в неделю на велосипеде прикатывала, разносила газеты
да редкие письмишки, дома отсиживалась, и потемну уже назад, в свою деревню,
а это немало - семь километров, если тропой напрямик буераками, минуя
ближнюю деревню.
Потом много годов прошло. Андрюха женился, и жену угадал правильно.
Домашняя. Девку и сына родила. Мать померла. Тихо, как жила. Занедужила - то
болит и это болит, да не шибко. Привозил Андрюха врача, тот всяких лекарств
навыписывал. Пила. Как-то к вечеру вдруг расстоналась, расстоналась, Андрюха
загоношился, хотел трактор завести, отговорила, рядом попросила посидеть да
помолчать. Сидели. Андрюха - с одной стороны, жена - с другой. Вдруг глаза
ее раскрылись, будто по-особому, будто для жизни по новой, да только как
потекли из этих глаз слезы, прямо ручейками по лицу. Лицо спокойное, вроде