"Леонид Бородин. Ушел отряд" - читать интересную книгу автора

Зато тут лес материковый, и окруженцев ваших там полным-полно. Повезет, так
составчик на обочину свалите, хотя дорога эта второстепенная, но все ж
какое-никакое дело. Карту? Да вам отдам, конечно, мне она ни к чему.
Кондрашов отстранился, Корнееву глаза в глаза.
- Ну допустим. Поверил. Не ловушка. И все как по маслу. Вам-то лично от
того какой навар?
Корнеев сложил аккуратно карту, сунул в руку Кондрашову, с колен
поднялся, отряхнулся.
- Навар, говорите? Да чтоб ушли вы отсюда к чертовой матери, чтоб духу
вашего коммунизменного не было, чтоб пожил я здесь спокойно хоть какое-то
время со своим народом, живым и мертвым. Мертвым, им все равно. А живые...
То ли не чуете, что вы им здесь не нужны. Они обычные, они выжить хотят и
право на то имеют. А вы рано или поздно наведете немцев, и тогда опять
гореть деревням...
Разозлился Кондрашов, аж карта в руке затрепетала.
- Заговариваетесь, господин фашистский староста! Во-первых, не ваш это
народ, который живой, а наш, советский, и, пока вы там жировали на
империалистические подачки, мы здесь с этим самым советским народом
государство построили рабочих и крестьян...
Ну, наконец-то староста восстановил в душе Кондрашова порядок чувств, а
то ведь силой приходилось подавлять в себе предательскую симпатию к
белогвардейцу и фашистскому прихвостню. Ненависть, что возгорелась в душе,
все как бы расставляла по своим местам, потому что теперь такое время
настало, когда без ненависти оружие в руки брать нельзя.
А староста меж тем смотрел на Кондрашова спокойно, чуть щурясь от
весеннего солнца, что уже скатывалось в западные леса.
- Кто-то и жировал, и такие были. А я работал садовником у богатого
французского торгаша, потом таксистом... Только последние годы исключительно
по протекции Антона Ивановича Деникина преподавал русский язык...
- Знаете, что я вам скажу, - подступил Кондрашов к старосте, - когда с
Гитлером покончим, ну, через годик, положим, мы потом развешаем по столбам
всех ваших деникиных, красновых и кто там еще живой будет к тому времени.
Потому что это не просто война Советского Союза с фашистской Германией, а
знаете, что это?
- Представьте себе, догадываюсь, - отвечал Корнеев, ничуть не тушуясь
от кондрашовского гнева. - Как там в вашей песенке? "Это есть наш последний
и решительный бой с Интернационалом..."
- Именно...
- Минутку, не поняли. Мировой интернационал будет воевать с вами, и вот
тут я в вашей победе далеко не уверен.
- Чушь...
Но Корнеев опять прервал Кондрашова на полуслове:
- Надеюсь, у Сталина хватит ума остановиться на Берлине.
- Насчет ума товарища Сталина вы, господин Корнеев, не волнуйтесь, его
ума на весь мир хватит, на то он и Сталин. - Кондрашов разом успокоился. Уже
не ненависть - презрение и жалость к белогвардейскому недоумку испытывал, а
это пошибче ненависти, это плюнуть и растереть. Он смотрел с высоты своего
роста на жалкого человечишку с усмешкой. - А вот вы догадываетесь, почему я
вас не расстреляю, как положено по военному времени?
Корнеев равнодушно пожал плечами.