"Игорь Боровиков. Час волка на берегу Лаврентий Палыча " - читать интересную книгу автора

устроил это, как его там... блядылище из его дома...
- Может, блудилище?
- Ну да, я и говорю, блядылище, да.
- Так что ж ты сделал? - спрашиваю.
- Э-э, слушай, дэвочку привел.
- Откуда, какую?
- А с Сан Катрин. Слушай, конкрентный такой дэвочка! Бландынка, волос
длынный, нога длынный. Семьдесят долларов просила, а я пятьдесят дал. Она,
слушай, типа шуметь начала, по ихнему там: бля-бля-бля. Тарэлку разбила. Я
ее нэмножко так, слушай, толкал, она на пол падал, крычал там по всякому, ну
что, мол, я, типа - такой сякой. А Колька в комнату вбежал, рукой машет,
крычит: "Фу, фу! В великий пост блядилище завел. Нэ потерплю"...
Пустить ВаськА в дом в силу семейных обстоятельств я не мог никак. Уж
очень он не пришелся ко двору супруге моей Надежде
Владимировне. Супруга встала в позу такую классическую, подбоченясь, и
сказала классически: "Или я, или Васек твой, урод, алкоголик!"
И пришлось мне обзванивать народ с просьбой пристроить ВаськА хоть
куда-нибудь. Пол часа спустя я его определил к Сереге с
Толяном. Серега с Толяном снимали комнату на самой веселой улице
Монреаля - Сан Лоран и, именно, в том ее месте, где кругом одни бары да
бардаки.
Платили они за комнатку всего каких-то сто баксов. А была та комнатка в
коммуналке на десять семей с двумя сортирами засраными и заблеванными.
Квартира же сама находилась прямо над каким-то баром с дискотекой, и по
вечерам пол ходил ходуном от потока децибел рок музыки.
Потому и цена за съем, прямо скажем, была символическая. Жили там,
кроме Сереги с Толяном, латиноамериканские наркоманы, шриланкийские
алкоголики, румынские профессионально нищие цыгане, гаитянские
профессионально трипперные бляди, два болгарских педика-спидика и
единственный порядочный человек - квебекец
Жан-Пьер, по профессии бандит. Весьма правильный и авторитетный пацан.
Общались Серега и Толян со всей этой публикой, в основном, как умели
по-английски, ибо по нашему, кроме болгарских педрил, никто не кумекал. Но с
ними, как с опущенными они считали общаться западло. Но это - в основном. А
так случались и исключения в смысле языкового общения. Сам однажды оказался
свидетелем. Дело в том, что
Толян с Серегой были моими клиентами. Сиречь, обратились в свое время
за помощью в получении статуса беженца к тому самому мэтру
Ганьону. И он как-то поручил мне срочно их найти для подписания некой
важной бумаги. Так одним прекрасным утром я и оказался в веселой квартирке
над баром. И что же вижу? Прямо в коридоре два этих бугая зацапали хилого
соседа гаитянской национальности. Толян при этом держит его за плечи своими
лапами-клещнями, каждая с ковш экскаватора, а Серега пытается пропихнуть в
толстогубый рот стакан водки, говоря с укором:
- Хибаж ты нэ пьэшь? Ты або дюже хворый людына, або вэликий подлюка!
Лицо же гаитянской национальности извивается и жалобно объясняет:
- Шер месье, экскюзе муа! Же не пе па. Же пасс ан кур де трэтман контр
ля шодписс. Мол, господа хорошие, простите, не могу, я от трепака лечусь.
Только лишь мое появление и спасло гаитянина, реально дюже хворого
людыну, тем паче, что я для подстраховки объяснил хлопцам, что он, якобы,