"Игорь Боровиков. Час волка на берегу Лаврентий Палыча " - читать интересную книгу автора

... Только что сейчас пропустил рюмашку, и мысль меня посетила, что я
несправедлив. Хорошо так рассуждать, имея канадское гражданство плюс
московскую прописку с квартирой в Москве. Когда-то их аж две было, но свою
Перовскую хибару я продал еще в 95 году, а деньги мы с Надькой пропили. А
тут сколько встречалось мне людей, русских из Средней Азии и Закавказья,
которые, чтобы приехать сюда бросили абсолютно все, и если здесь обломится,
то деваться им просто некуда. Совсем некуда. Посадят их в самолет, выкинут в
Шереметьево и
- бомжуй, подыхай под забором! А подлое государство, отправившее под
звуки маршей их отцов и дедов на "освоение целинных земель", вывеску сменило
и теперь ни за что не отвечает. Мол, мы вас никуда не отправляли, нам до вас
дел нет, так что подите с глаз долой!
Ну и, естественно, накручивают они ужасов в своих историях. Ради
собственного спасения, между прочим, накручивают! И не мне их судить.
Выпью-ка я лучше за то, чтобы все у них здесь получилось, и зажили бы дети и
внуки бывших целинников нормальной человеческой жизнью, принося радость себе
и стране, принявшей их, поверившей в их вынужденное вранье... Ну,
вздрогнули, за успех вселенских бродяг, коим просто податься некуда!...
... Самыми же колоритными из встреченных мной, так называемых
"беженцев", были Васек, Танюша, Серега и Толян, что объявились в
славном городе Монреале в далеком уже девяносто третьем году. Во время оно,
сия компания произвела на меня весьма яркое впечатление.
Настолько яркое, что полтора года тому назад, столько уж лет спустя
после общения с ними, запил я как-то прекрасными весенними вечерами на
собственном балконе, и под влиянием майского ночного неба, манящей полной
луны и запахов весенней листвы сам собой сложился у меня рассказ.
Вернее, поэма в прозе о мичмане Картузове, которую и решаюсь, наконец,
представить на твой суровый суд. Не удивляйся, что я, рассказывая тебе свою
жизнь, вдруг делаю такой пируэт. Дело в том, что это тоже один из минувших
периодов моей уже довольно долгой канадской жизни, тем более, что я в этом
рассказе ни строчки, ни слова не выдумал. Все, как написано, так по жизни и
было. Так что, давай, будем считать, что этот мичман имеет к моей судьбе
такое же отношение, как капитан Копейкин к судьбе гоголевского героя и его
мертвым душам.

ГЛАВА 3

МИЧМАН КАРТУЗ

(сцены из забугорной жизни совков)

Прежде всего, хотелось бы сообщить уважаемому читателю, что все
нижеследующее никоим образом рассказом не является. Любой рассказ,
естественно, подразумевает какую-то долю писательской фантазии, авторского
вдохновения, в то время как данный текст лишен сего напрочь.
Как и автор его. Зато он, автор, обладает еще не совсем пропитой
памятью и способностью более-менее связно изложить в письменном виде те
реально имевшие место события, которые лично на него - автора, произвели
определенное впечатление. Причем, настолько серьезное, что он посчитал их
достойными бумажного листа.