"Артем Боровик. Спрятанная война " - читать интересную книгу автора

- Это мы письма сжигаем: люди-то, - пояснил Григорьев, - уже уехали в
Союз, а почта все идет... Мы вот уходим, а как они, - он кивнул на шедшего
по аллее афганского военного летчика, - без нас останутся - не знаю. Не
научились они у нас! Это трагедия. Показываю на днях их врачу трехзубый
крючок, а он понятия не имеет, что это за штуковина... Недавно привезли
раненого с проникающим ранением в живот: два отверстия - входное и
выходное. Афганский хирург берет обычные черные нитки, какими я штаны себе
зашиваю, и начинает штопать отверстия. И все! В другой раз привезли к нам
бойца - пуля застряла в брюшной полости. Живот надулся, как барабан. Я
сделал операцию - оказалось, бедняге залепили дырку в кишке лейкопластырем.
Вошел фельдшер, взял с тумбочки целый ворох каких-то склянок и столь
же внезапно вышел. Его белый халат растаял в темноте.
- Ноя, - задумчиво произнес Григорьев, - чист перед афганцами. Чист
перед самим собой. Я лечил людей, в меру сил старался их спасать. Вот через
несколько недель меня тут не будет. А я не знаю, радоваться мне или
плакать. Такое ощущение, будто в Союз еду доживать жизнь. Здесь я выложился
до конца. Такого у нас никогда уже не будет. Может, такое и не нужно - не
знаю... Но кем я буду, когда вернусь?
Он помолчал минуту. Зачем-то завел часы, хотя последний раз делал это
минут тридцать назад.
- Я, - сказал он шепотом, - очень боюсь возвращения.
Очень.
В глазах его печаль перемешалась со страхом.
В старости так боятся запаха сырой земли, в детстве - ночной пустоты,
а в зрелости - неудач.
Джабальский Григорьев в будущее смотрел спокойно.
Отвалив мне целую пригоршню таблеток - каждая размером с пятак, - он
пожелал мне сохранить то, что есть, - жизнь.
- Больше ведь нам ничего и не надо, - постановил он, а я вспомнил
Баглан, 1987 год, апрель, воскресенье, шесть часов утра, ...Бои шли с
девятой на восьмую улицу. Группировка Гаюра сопротивлялась отчаянно. Уже
две недели наша дивизия держала ее в непробиваемом кольце, но уничтожить не
могла. "Духовский" гранатометчик с расстояния в триста метров прямой
наводкой попал в нашего солдата на блоке.
Все, что осталось от человека, уместилось в гильзе от ДШК
<Крупнокалиберный пулемет.>.
Ни одно слово из того длинного набора слов, изобретенных для
определения смерти человека, в данном случае не годилось, потому что не о
ком и не о чем было сказать: "Он умер", "он погиб", "кончился", "отдал Богу
душу". Не срабатывал и солдатский жаргон с его "гукнулся", "улетел",
"сказал, чтоб довоевывали без него", "взял планку", "дембельнулся
досрочно", "ушел в запас", "родился обратно", "вышел в проекцию",
"выложился", "выпал в осадок", "спрыгнул"...

VII

Полковник Сергей Ан...енко отвоевал в Афганистане двадцать один месяц.
Долгое время командовал джабальским полком, но осенью 88-го был назначен
замкомдива.
Хотя силы дивизии были растянуты вдоль дороги от Кабула почти до