"Артем Боровик. Спрятанная война " - читать интересную книгу автора

"вооруженную оппозицию" Иногда оно выступало в образе ротного, "прапора",
"дедушки", которому осталось всего два месяца до дембеля. Но где пряталось
Добро, знало лишь оно одно И постепенно ты начинал ценить просто-напросто
доброту - так оно верней. Добро - доброволец - интернационалист -
Афганистан - смерть За добро не жди добра - уже это точно.
В апреле 87-го и я познакомился со снайпером, у которого тыльная
сторона грязного подворотничка была исписана словами из псалма - 90: "Живый
в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви:
Заступник мой еси и Прибежище мое. Бог мой и уповаю на Него..."
Война давала столько поводов, чтобы стать циником. Или убежденным
мистиком. Каждый месяц - а на боевых - каждый, бывало, день - она
заставляла тебя мучиться в поисках ответа на извечный вопрос: "Господи,
почему его, а не меня?! И когда же - меня? Через минуту или через пятьдесят
лет?"
Сегодня солдат возносил молитву тому, кого на следующий же день
проклинал.
И наоборот.
Помню, лет пять тому назад - кажется, в Кандагаре - паренек, только
что прибывший туда после учебки, во время обстрела шептал быстро-быстро:
"Мамочка, возьми меня в себя обратно! Мамочка, возьми меня в себя
обратно!.." А другой, оставшись без рук и глаз, отправил из госпиталя
письмо отцу "На черта ты, старый хрен, сделал это девятнадцать лет назад?!"
В одном из наших монастырей и познакомился с болезненного вида
человеком, который в конце разговора переспросил: "Вы были в Афганистане?
Когда? Хм. И мне довелось..." Что за историю поведал мне он! Как-то раз
пошел он в камыши по нужде, а в это время начался обстрел.
Парень поклялся, что, если ему будет спасена жизнь, он уйдет в
монастырь. В тот самый момент ребят из его отделения, стоявших на блоке
неподалеку, накрыло прямым попаданием из миномета.
Он рассказал и больше не проронил ни слова. Я по привычке продолжал
атаковать его длинной очередью вопросов. Он стиснул зубы, повернулся резко,
на армейский манер, и ушел.
Вот тогда-то я и понял, что в этой войне вообще ни черта не смыслю.
В 86-м под Баграмом я почти сутки провел с заместителем командира роты
по политчасти Сашей Бородиным.
Дело было числа пятнадцатого июня.
Поразила печать смерти на его лице: бывает и такое. Когда видишь ее -
мурашки по загривку. Гибельность в тот день витала в воздухе.
...А через неделю с гаком, 24 июня, его невеста - по другую сторону
границы, в Крыму, в поселке Щепкине - собралась на школьный выпускной бал.
Белой материи в магазинах не нашли и, сшив себе платьице из черной,
отправилась танцевать. Когда Тамара Петровна, мать замполита, узнала про
черный цвет, задохнулась, беспомощно зашарила глазами, ноги ее обмякли. Она
еще крикнула исступленно в телефонную трубку: "Почему же черный - сними
черный! Ради Христа, сними черный!"
Но было поздно: кто-то (кто?) уж очень хотел, чтобы девочка в свои
семнадцать стала невенчанной вдовой.
24 июня, в тот самый час, когда в щелкинской средней школе начались
танцы, заместителя командира роты Бородина тяжело ранило, а в 10.30
следующего дня он скончался.