"Артем Боровик. Спрятанная война " - читать интересную книгу автора

активно примирялись со всем лесом, а волков с недавних пор стали официально
величать "вооруженной оппозицией".
Часто вспоминалась песенка, которую любил напевать знакомый парторг
полка:

По дороге по долине ехал полк в одной машине,
Но вдруг вышел серый волк - тогда мы его убедили:
Ты не бойся, старый волк, не щелкай зубами.
Мы кадрированный полк и тебя боимся сами.

Армия уходила и в какой-то момент отобрала у журналистов давным-давно
розданное им оружие - пистолеты Макарова.
Под опустевшей портативной кобурой на груди репортерское сердце
забилось чуть быстрей.
Ветеран советского пресс-корпуса в Кабуле Лещинский подбадривал всех
тем, что "Макаров" был нужен лишь для того, чтобы в крайнем случае успеть
пустить себе пулю в лоб: жизни бы он все равно не защитил.
- Ничего, - говаривал он, - при мне остались мои клыки!
И демонстрировал внушительный оскал, пожелтевший от здешней воды и
сигарет.
По ночам пронзительно, словно нетопырь, кричал мулла:
"Алла акбар! Алла акбар!" Раза три за ночь ему обязательно удавалось
меня разбудить.
Но однажды я проснулся в холодном поту от кошмарного сна. Снилось
поле, усеянное трупами. Даже очнувшись, я явственно чувствовал фиалковый
запах мертвечины. Утром выяснилось, что просто-напросто сломался
холодильник: он мелко, лихорадочно дрожал (тоже боялся, сволочь!) в
гигантской луже крови, вытекшей из морозилки, которую мой предшественник
месяца два назад плотно забил мясом. С тех пор на кухонном линолеуме
остался, несмотря на все старания очистить, соскоблить его, бурый
кровоподтек.
Кровоподтек всякий раз напоминал мне про тот сон, но чаще это делала
сама война - кошмарный сон наяву Как-то раз я раздобыл у приятеля
"Толкователь ночных грез", чтобы разгадать суть видения, но оказалось, что
до меня такая дрянь никому никогда не снилась.
- Глюки, брат, глюки! Но дальше будет хуже, - успокоил меня один наш
кабульский старожил.
Иногда облака по небу проносились со скоростью истребителей, хотя
ветра не было и в помине. А когда он налетал, обрушиваясь на Кабул всей
своей мощью, они неподвижно зависали, словно разбухшие аморфные белые
вертолеты - души подбитых за десять лет Ми-8 и Ми-24. Ветер все чаще
освистывал нас. И ни разу с тех пор как сошла листва осенью 88-го, он не
шумел как аплодисменты.
Я часто вспоминал врезавшийся клинком в память визгливый фальцет
коренастого майора из баграмской дивизии: "Ни пяди земли здесь нашей нет!
Видишь квадрат тени под БТРом? Вот лишь его мы и контролируем". Но под
тенью могло быть штук пять мин. Слова майора были красивыми, но разлетелись
бы в прах, вместе с броней, подорвись на одной из них БТР.
Опасность таилась за той горой, пряталась под этим вот камнем...
Я все чаще просыпался с головной болью, потому что даже во сне зубы