"Александр Борянский. Гней Гилденхом Артур Грин" - читать интересную книгу автора

над водой, в кромешной тьме, придерживаясь за поручни, перебирались на
"Цветок Ириса" рыцари. От каждого шага под ногами ощутимо прогибалось, и
казалось, вот-вот все мы опрокинемся в воду. Впереди поднимались на борт,
бойцы сплошь были в железе, и когда очередной воин ступал на палубу, свет
факелов отражался от рыцарского панциря.
Я осторожно, чтобы не потерять равновесия, обернулся и укоризненно
посмотрел на Лайка. Вряд ли он мог видеть мой взгляд, но он понял.
- Не жалей о доспехах, - сказал Лайк.
И я поверил. То есть я верил и раньше, как можно не верить
селентинцу, рыцарю, Александру, - да, конечно, я верил, - но сейчас я
впервые поверил ему до конца.


Я проснулся с ощущением неприятной сладости во рту. Меня разбудил
резкий толчок в бок.
Я проснулся - значит, в поднебесном пространстве что-то около восьми
утра.
Как выяснилось, спал я в трюме, прислонившись к объемистому тюку, и
от качки тюк постепенно сползал, пытаясь переместить тело мое на пол.
Обняв соседний тюк, рядом спал Лайк.
Передо мной образовался ряд вопросов.
Например: что мы делали вчера вечером?
Или: почему решили спать в глубинах трюма?
По-моему, мы ели шоколад и был он, по-моему, на тот момент холоден.
Во славу Короля, Республики, во славу всех морей... и, кажется, чего-то
еще. Батончика три-четыре, не меньше.
Ну-ну! Воин...
И как только возможно сотворить холодный шоколад в средних широтах?
Может, они его в воде держат? В холодной воде, в темном месте...
Наверх, наверх, в недрах трюма мне уже было не по себе! Преодолев
хитросплетения скрипящих лестниц и переходов, я выбрался на палубу.
И зажмурился - от солнца, от ветра, от восторга.
Вокруг было только море. Море окружало со всех сторон. Голубые
паруса, надуваясь, увлекали вперед, за ветром громаду боевого судна.
Стыдно сказать, но я, селентинец, никогда прежде не плавал на кораблях!
Касатки возлежали на корме, сбросив свою клетчатую морскую форму от
королевского портного Валентина.
Касатки...
Да, точно: на "Цветке" касатки. На средних военных судах акулы, на
быстрых шкипах дельфины. Прочие относятся к тюленям. Матросами касаток не
называй, блаберон, чтобы не нарваться на неприятности, блаберон. Так было
сказано, неизменно поминая блаберон после каждого второго слова, а потом
нас с Лайком послали в трюм.
"В бочке, за белыми мешками. Берите в голубых обертках, их вдогонку -
блаберо-он!"
Все понятно. Рыцарь...
Из трюма мы уже не вернулись, а касатки, надо полагать, будить нас не
стали. Сами справились, надо полагать.
Теперь они лежали, раскинув ноги, а я хоть убей не помнил, с кем из
них мы вчера имели дело.