"Алла Боссарт. Повести Зайцева" - читать интересную книгу автора

пятнадцать лет моложе меня. Друзья мои, море любви омывало наш старинный
особнячок на улице Роз. Я пишу стихи, жена ездит по магазинам, катаемся на
лыжах. Званы в лучшие дома столицы, вот так. Машенька... да. Маша счастлива.
Мне родина снится, в слезах обнимаю любимую... Открою глаза: я в раю, о
чужбина моя! - это не вошло в сборник. Да, я жил в раю. Маша, Маша... Был
прелестный праздник по случаю победы в региональной регате. Обед в старом
замке, у бабушки капитана команды, баронессы. Персонал в ливреях. С
хозяйкой, семидесятилетней красавицей, мы знакомы довольно коротко, играем в
теннис. Одна походка...
Профессор разошелся, пробует изобразить походку баронессы. Очень похоже, как
скачет дельфин на хвосте по водной арене дельфинария. Внезапно его
перекосило от ярости: - А эта моя вобла, - он ткнул бутылкой в потолок, -
как матрос в качку! Эстетический аспект секса унижает, мать ее!..
- Ты прав, глубоко прав, земеля, - одобрил Батурин. - Я тоже требую: Гришка,
не топай, лехше, лехше ход ноги...
Некоторое время сосед молча пил и подливал себе, вздыхая. Я видел, что
воспоминания даются ему нелегко.
- Да... - очнулся, наконец Б. - В общем, баронесса просит минуту внимания...
"Среди нас - гость из России, известный русский писатель..." Нет, думаю,
этого не может быть... Только не это! Белый смокинг, землистое лицо, рот
кривой, глаза совершенно безумные. Собственной персоной. И так мне отчего-то
тошно, друзья мои, такие охватывают мерзкие предчувствия... А рядом вскочила
и пялится на него голодными глазами длинноносая пигалица,
яхтсменка-советолог, умирает от гордости: такое диво приволокла. Кошмарный
какой-то сон. Здесь, в раю, где баронессы и регаты, в этом доме с
привидениями - и кто? С какой стати?..
Профессор Б. замолчал, в изумлении глядя на пустую бутылку.
- Э, земеля, - Батурин слегка потряс его за плечо. - Расслабляйся, земеля,
не горюй. Нам тоже не снилось с тобой корешиться.
А я спросил, отчего-то волнуясь:
- Ну так кто, кто же?
- Я разве не сказал? Хлесталов, конечно. Несет ахинею про дружеское участие,
которое приняла в нем, "русском изгнаннике", маленькая, но прекрасная
страна... А потом указывает на меня и объявляет (а пигалица переводит), что
рад видеть здесь своего соотечественника (спасибо, не земелю) Б. И дальше:
"Я также рад случаю сообщить уважаемой компании, что господин, а вернее,
товарищ Б., которому оказано в вашей чудесной демократической стране
всевозможное почтение, долгие годы являлся внештатным агентом советского
КГБ, или, как говорят у нас, стукачом". Переводчица замялась, но быстро
обошлась крайне неприятным словом "провокатор". И прямо повизгивала от
упоения. Потом я узнал, что она пишет диссертацию "Кэй Джи Би: формы и
методы". Гробовая тишина за столом. И в этой тишине я кричу, опомнившись:
"Ложь!" И тут же моя бедная Маша вдруг повалилась грудью на стол, как-то
дико задергалась и побагровела. Это была такая жуть... Страх моментально
заслонил всех хлесталовых. Я, помнится, истерически кричал: сделайте
что-нибудь! И тряс ее, и почему-то страшно, грязно ругался по-русски. На
тарелочке перед женой лежала черешня. Крупная, с райское яблочко, лаковая.
Кто-то, поняв, наконец, в чем дело, резко стукнул Машу под грудью. Изо рта у
нее вылетела здоровая ягода, Маша вздохнула и подняла ко мне мокрое лицо:
"Он правду говорит?" Но Хлесталова за столом уже не было. Думаю, турнули