"Алла Боссарт. Повести Зайцева" - читать интересную книгу автора

и обидами душа рвалась к моим ушам, как моряк - к портовой подруге.
- Может, не надо? - пискнул я.
Но Б., все так же сидя на полу и оглядываясь на дверь, уже шептал, столь
горячо и невнятно, что я не улавливал и половины. Б. каялся в грехах, из
которых тайный алкоголизм был, пожалуй, невиннейшим.
Милашка посещал безумно дорогой притон, где отборную клиентуру обслуживали
девочки от восьми до четырнадцати лет. Крал в супермаркетах. Пронюхал об
источнике стартового капитала тестя, обувного магната: оказывая у себя на
родине некоторые услуги коллаборационистскому режиму адмирала, старик, в то
время молодой и способный аферист, сколотил порядочную кубышку. А как
запахло жареным, сбежал на запад, пробрался в Америку и два года успешно
спекулировал гнилыми кожами. Теперь ветеран страшно пекся о своем добром
имени, и зять шантажировал его, как буратину.
Было и еще кое-что, обнадежил мокрый от слез и виски Б. Борджиа... Но тут
ввалилась Марица, привычным движением штангиста вздернула мужа в кресло и
вновь прислала мне привет от Веселого Роджера. Еще некоторое время мы с
усердием напрягали лицевые мускулы в отношении друг друга, но, поскольку мой
распутный соотечественник, уронив голову на грудь, тяжко храпел, мне ничего
не оставалось, как мысленно проститься с симпатичным жалованьем
фотолаборанта и откланяться...
Через пару дней, однако, пунктуальный Б. уведомил, что Марица готова
представить меня хозяину.
Назавтра я был принят на работу, - и стоит ли говорить, сколь бесспорным был
этот повод для нашего соседа... Да и не страстною ли мечтой обмыть мое
трудоустройство вдохновлялись его посреднические усилия? - цинично размышлял
я.
Гришка соорудила ностальгический стол: пельмени, огурчики, астраханская
(именно!) сельдь, картошка. Водка, разумеется. Никакой вот этой местной
дряни. Профессор едва не прослезился, однако вискаря своего всучил.
- Эх, земеля, - обнял его за шею неосторожный купец Батурин (тоже не
абстинент). - А помнишь ты, черт нерусский, как дома-то пили?
- Это я нерусский? - обиделся земеля. - Да я, к вашему сведению, Рюрикович!
- Но живейше все же заинтересовался: - А как? К а к ? Вот как, к примеру,
вы, ребята, пили? С кем? Где? Что? И сколько?
Словно юного любовника, профессора возбуждало не только обладание предметом,
но и пересуды о нем. Мы легко утолили его любознательность. Наш с Батуриным
опыт, хотя и длительный, разнообразием не отличался.
- Но вот один наш кореш... - Батурин помотал взмокшим чубом. - О, это был
большой художник. Репин. Тулуз-Лотрек. Вера Мухина! Мог мешать пиво, коньяк
и портвейн с твоим вот этим поганым пойлом, а наутро шел на работу -
бледный, и только. Такой был доктор, земеля, не поверишь. У последнего
хроника, бухаря подзаборного отобьет охоту.
- Даже вас бы, старина, вытащил, - вставил я.
- Пикнуть бы не успел, земеля, - согласился Батурин.
Не сказать, чтобы профессор Б. одобрял обращение Батурина. Он все крутил
головою, демонстративно поправляя галстук, как бы напоминал, что он -
уважаемый, состоятельный человек и закусывает с нами только из любви к
родине.
- Не вполне понимаю, - заметил он раздраженно. - Этот ваш коллега, он что
же, сам алкоголик или лечит алкоголиков?