"Бен Бова. Месть Ориона (Орион #2)" - читать интересную книгу автора

барабане. Следовало вовремя опускать свое весло в воду, иначе полагался
удар кнутом.
Там же на корме теснились другие мужчины, прикрывая глаза ладонями и
переговариваясь, они указывали на что-то друг другу. Они были облачены в
длинные, до колен, полотняные туники и в красные или голубые плащи,
доходившие до середины лодыжек. Изящные кинжалы у их поясов с отделанными
серебром рукоятями годились скорей для украшения, чем для битвы; плащи
скреплялись золотыми застежками. Молодые люди, стройные, с редкими еще
бородками... но с печатью заботы на суровых лицах. Их явно смущало что-то
впереди. Посмотрев в том направлении, я увидел мыс, лишенный деревьев, и
скалы, встававшие над песчаной полоской берега. Видимо, мы плыли туда...
Где я и как сюда попал? Я отчаянно пытался это понять, но мог вспомнить
лишь прекрасную высокую сероглазую женщину. Мы любили друг друга. Мы
были... Горечь утраты помрачила мое сознание: она умерла.
Голова кружилась - мысли мои завертелись, словно водоворот в темном
море, куда меня неумолимо затягивало. Она умерла. Тогда мы тоже находились
на корабле, однако совершенно непохожем на этот, и путешествовали не по
водам, а по просторам космоса. Но звездолет взорвался, и она умерла. Нас
убили. Мы погибли вместе.
И все же я снова жил: потный, грязный, и спина моя еще болела от
ударов... Я плыл на громадном примитивном каноэ, приближаясь к
неизведанным землям под медным безоблачным небом.
"Кто я?" Внезапно испугавшись, я осознал, что не знаю ничего, кроме
своего имени.
"Меня зовут Орион", - сказал я себе, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить.
Однако в памяти моей был провал, все воспоминания исчезли начисто, как
будто с классной доски стерли мел.
Я зажмурил глаза, стараясь думать лишь о любимой когда-то женщине и о
сказочном корабле, мчавшемся среди звезд. Но теперь я не мог припомнить
даже ее имени. Перед глазами полыхало пламя, в ушах звенел крик. Я обнимал
ее, защищая от обжигавшего нас адского пламени, железные стены вокруг уже
раскалились докрасна.
- Орион, он победил, - сказала она. - Мы умрем вместе. Другого утешения
нам не осталось, любовь моя.
Я вспомнил боль, терзавшую рассекаемую и раздираемую плоть, дымившуюся
и лопающуюся от жара, - но куда сильней была мука разлуки, прощания
навеки; она исчезла, единственная во всех вселенных... женщина, которую я
любил.
Кнут вновь ожег мою спину, ужалил голову.
- Греби сильнее! Налегай на весло, сукин сын, или, клянусь богами, я
заколю тебя вместо бычка, как только мы высадимся на берег!
Покрытое шрамами лицо надсмотрщика побагровело от гнева. Он пригнулся и
еще раз полоснул меня по плечам кнутом. Я не почувствовал боли,
механически отключившись от нее, потому что всегда в совершенстве владел
своим телом. Стоило мне захотеть, я бы мог переломить корявое весло и
вогнать его расщепленный конец прямо в череп жестокого кнутобойца. Но
разве можно сравнить боль от удара кнутом с муками смерти, с
безнадежностью тяжкой утраты?
Мы обогнули скалистый мыс, он прикрывал тихую бухту, где вдоль
изогнутого песчаного берега, вдали от волн, выстроились дюжины кораблей,