"Бен Бова. Венера" - читать интересную книгу автора

рукой, как в пустоту, она прокричала: - Он где-то тут. Это он устроил
вечеринку. Ты, наверное, в курсе?
- Хамф - мой отец,- ответил я, радуясь удивлению, вспыхнувшему на ее
лице.
Продираться сквозь толпу оказалось делом нелегким. Кругом ни одного
знакомого лица. И пока я проталкивался и пропихивался в этом человеческом
месиве, повидле, я задумался о том, знаком ли моему папаше хоть кто-нибудь
из гостей. Вероятно, толпу наняли в честь торжественного случая, как в
киномассовке. По крайней мере, рыженькая относилась как раз к этому типу
"гостей".
Отец знал, что я не переношу столпотворения, и все же зазвал меня сюда,
заставил окунуться в это столпотворение. Как это похоже на моего дражайшего
папочку. Я пытался увернуться от участия в празднике: от шума, запахов духов
и табака и наркотиков, от липкого пота спрессованных тел. У меня дрожали
колени, я с трудом преодолевал тошноту - желудок скручивали спазмы.
Терпеть не могу такой обстановки. Для меня все это - слишком. Я бы
давно упал в обморок, но здесь даже яблоку негде упасть. Однако, что ни
говори, самочувствие мое не улучшалось от осознания того, что вечеринку мне
придется провести на ногах.
Очутившись где-то посреди этого столпотворения, я остановился и
зажмурился. Перед прилунением я вколол себе транквилизатор, но теперь
почувствовал, что мне необходим еще один такой укол, причем немедленно.
Осторожно открыв один глаз, я осмотрелся в поисках ближайшего выхода из
этой круговерти и сутолоки. И тут я увидел папашу. В колышущейся толпе
завсегдатаев вечеринок я разглядел моего драгоценного папулю. Точно
древнеримский император, почтивший присутствием одну из оргий, он восседал
на возвышении в дальнем конце зала. Сходство с императором довершала
ниспадающая тога алого шелка и две дамы по бокам, поддерживающие его.
Мой отец. Сегодня ему исполнилось сто лет. Мартину Хамфрису с виду
нельзя было дать больше сорока: волосы его казались по-прежнему черны, черты
лица не исказили морщины. Но глаза - его глаза изменились. Они сверкали от
возбуждения. Мой папаша не пропустил ни одной возможности омолодиться,
включая запрещенные законом на-нотехнологии. Он хотел навечно остаться
молодым. Думаю, это ему удалось. Он всегда получал то, к чему стремился. Но
стоило лишь раз взглянуть ему в глаза - и видно было, что ему уже
исполнилось сто лет.
Вот он заметил, как я пробиваюсь сквозь толпу гостей,- на миг его
холодные серые глаза остановились на мне. Затем он отвернулся, и на его
искусственно моложавое лицо набежала едва заметная туча.
"Ты же сам хотел, чтобы я появился на этом карнавале,- сказал я ему
одними губами.- Так что, нравится тебе или нет, но вот он я".
Но папаша больше не обращал внимания на меня, пока я не добрался до
него. Я уже задыхался, в легких чувствовалась резь. А шприцы с ампулами я,
как назло, оставил в гостиничном номере. Когда я наконец достиг подножия
возвышения, где восседал отец, я вцепился в бархатные канаты, натянутые
вокруг помоста, хватая воздух, как рыба, выкинутая на песок. И тут я вдруг
понял, что грохот музыки смолк, стал приглушенным, бубнящим.
- Шумоблокировка,- объяснил отец, взглянув на меня с презрительной
ухмылкой.- Ну и дурацкий у тебя вид.
Никаких ступенек, ведущих на платформу, не было, да и у меня не